Эффект Эха - Елена Граменицкая Страница 14

– Здравствуйте, Серафимушка, состояние больной стабильное, – ответила с улыбкой рыжая медсестра, – крепкая оказалась. Правда, молчала долго, я уж грешила – перелили ей обезболивающих. Вчера кушать начала, с соседкой по палате разговаривать. Вспомнила себя.

– Ну и славно. Знать, рано ей помирать. Где она сейчас?

– Ее Михалыч на денситометрию отправил. Кальций в костях проверять. Хороший человек он, сердешный. Процедура дорогая, по ОМС, а бабуля без страховки. Но он похлопотал, назначил.

Нацепив на веснушчатый носик очки, дежурная сестра вернулась к записям.

Нянечка улыбнулась, мол, да так и есть, Михалыч – душа светлая, толкнула комбайн к ближайшей палате и порхнула за ним.

Выглядело именно так, Оля даже сморгнула.

Конечно, нянечка эта не умела летать, но двигалась она для своего почтенного возраста грациозно и легко, словно бывшая балерина.

Тут из главного холла свернул и зашагал друг Пашка, с накинутым поверх огуречной униформы белоснежным халатом, распахнутым как ангельские крылья, ни дать ни взять – « светлая душа». Он вез на каталке Веру Артуровну Каппель. Голова старушки была наполовину перебинтована, правая полностью загипсованная нога торчала пистолетом, на ней болтался огромный мужской тапок. От долгого лежания седые волоски на голове бабушки свалялись, торчали из-под повязки сикось-накось, словно ежовые иголки.

У Оли сжалось сердце.

Никто не догадался причесать Веру Артуровну, да и нечем. Сорочка на ней была дежурная, бело-синяя минздравовская, шерстяная кофта старая, сваленная, наверное, кем то забытая. Зачем ей мужской тапок? Неужели женский не нашелся?

– А вот и первые гости к вам, сударыня, – шепнул на ухо пациентки Павел Михайлович.

Морщинистые веки приподнялись, мутные глаза сделали полукруг и устало закрылись.

Мол, какие ко мне могут быть гости, кроме архангелов?

Павел успокаивающе махнул Оле рукой, что означало – не переживай, бабушка в полном порядке и, приподняв на приступке каталку, завез пациентку в палату.

Ольга осторожно шагнула следом.

Загипсованная женщина, повиснув на блоках, лежала неподвижно, наверное, спала. Римма присела на кровати и не сводила с Ольги любопытных глаз.

Подоспевшая рыжая медсестра вместе с врачом осторожно приподняли старушку с каталки и, стараясь не причинять боли травмированным ребрам и ноге, легко, словно перышко перенесли на кровать.

Сдерживая слезы, Ольга прижалась к уже знакомой стене.

Оказавшись в постели, Вера Артуровна поохала, покряхтела. Заняв удобное положение, приподнялась на локте.

– Спасибо вам, дорогие мои…. – услышала Оля знакомый шамкающий голос.

Павел Михайлович погладил старушку по руке.

– Да полно тебе, мать, все хорошо. Идешь на поправку. Сердце как у младенца, ни шумов, ни аритмии, а нога новая отрастет.

В этот момент распахнулась дверь палаты, и со словами:

– Ну и где наш Божий одуванчик? Бегать скоро будет? – через порог шагнул …Антон Ковалев.

Ольга еще сильнее вжалась в стену. Что он тут делает?

Вернулось яркое воспоминание, слова – « Я реаниматолог», Ольга не успела спросить, в какой больнице служит Антон.

И вот, пожалуйста, пасьянс мгновенно сложился.

Молодой врач, присев на стул рядом с кроватью Веры Артуровны, приподнял одеяло, осмотрел ее загипсованную ногу, осторожно коснулся ребер, оттянул вниз веки, проверил на запястье пульс. Повернулся к Павлу и расплылся в улыбке.

– Ну что, Самоделкин, починили бабулю?

– А то! – потер руками Пал Михалыч.

Тут Антон заметил распластавшуюся по стене Олю, и улыбка исчезла с его лица.

Неподдельное изумление мелькнуло в глазах, в них высветился все тот же вопрос – «что ты здесь делаешь?»

Но замешательство врача длилось недолго.

Уголки рта дрогнули, приподнялись, глаза осветила искренняя радость.

– Олечка? Какими судьбами?