Дети золота, дети песка - Янина Волкова Страница 14

Испуганный гул не умолкает даже тогда, когда оставшиеся невредимыми корабли отплывают достаточно далеко от места крушения. Взволнованные люди мечутся по палубе, перекрикиваются между собой, с тревогой вглядываясь в водную гладь, словно бы пытаясь убедиться, что чудовище оставило их в покое. Помогают раненым, суетятся, как беспокойное зверье, и уже не кажутся столь суровыми, какими были, нападая на Большеречье. Настолько взволнованы они случившимся, что даже не обращают внимания на своих пленников. Может, есть возможность спастись – вдалеке все виднеется спасительный остров чужих берегов. Не успеют спохватиться северяне, а там, быть может, удастся добраться вплавь.

Только кто рискнет прыгнуть за борт после всего, что довелось увидеть?

Сломленные кораблекрушением и явлением морского чудовища, пришедшего из самых глубин, дети Солнца прекращают противиться своей судьбе. Жмутся друг к другу, льют слезы и молят Ярило о спасении. Тот смотрит на них с золотого щита Солнца, сияющего над головами, отражающегося в лазурных водах, кажущихся обманчиво спокойными, и остается безучастным.

Южане не меньше напуганы и безутешны, чем северяне. Сторонятся бортов корабля, держатся от них подальше и смотрят на удаляющийся остров. Дрожат от страха, молят о спасении и кричат, кричат, кричат.

Безутешнее всех рыдает Весна. Бьется в чужих руках, стремится туда, к обломкам, к змеиной чешуе на волнах и людской крови. Тянет ее к Радомиру, не верит она в то, что мог кануть он в морской пучине. Они пообещали отдать друг другу свои сердца. Весна должна стать ему верной женой, а что же теперь? Мертвецам жены не нужны. Кричит она его имя, твердит, словно единственное слово, ей ведомое, до тех пор, пока не лишается сил.

Не помнит она остаток путешествия, то, как скрылось Солнце вдали, а вокруг стало так темно, словно глаза закрыты. Луннорожденные жгут факелы да достают меха, в которые кутаются сами и скрывают своих пленников. До этого мига Весна касалась меха лишь на живых зверях, в их краях нет нужды в том, чтобы хранить тепло тела, да и мяса в избытке. Для чего просто так убивать жителей леса? Но сейчас, в лютом этом холоде, кутается она в мех лишь сильнее, прячется всем телом.

Слезы приходится держать в себе. Кругом столь холодно, что слезы мгновенно застывают на щеках, превращаясь в лед и оставляя болезненные следы. Хуже всего, что слезы морозят ресницы, и веки смыкаются так крепко, что не удается открыть глаза. Несколько раз просыпается она от криков испуганных людей, не понимающих, что происходит. Тогда кто-то из северян греет глаз своим дыханием и пальцами осторожно заставляет раскрыть веки. Боль от этого пронзает как иголочки и кажется невыносимой те пронзительные секунды, которые длится мучительный ритуал.

Хотя что может быть хуже боли разбитого сердца?

Изредка смотрит Весна на северянина, что спас ее на корабле. В его руки кинул ее Радомир, доверился ему по неведомой ей причине. Теперь одна на двоих у них боль, ведь та, что утонула вместе с ее ведуном, была владычицей его сердца. Весна не понимает ни единого слова, что срываются с губ северян, только ей хватает полного звериной тоски взгляда для того, чтобы все встало на свои места.

И в те моменты, когда его нет в поле ее зрения, Весна смотрит на другого мужчину. От него держатся поодаль, не дают ему еды, не говорят с ним. Смотрят, как на врага, даже хуже, чем смотрят на пленников. Он не связан, но словно бы и нет его для тех, с кем одна кровь у него в венах. Нелюдимый, похожий на черного зверя, он подает пленникам воду чаще других, а с некоторыми даже тихо переговаривается на их языке.

Она следит за ними, как охотник за дичью, повадки изучая. Ей сложно понять, что творится в их головах, представить, что ждет ее народ дальше, и потому Весна старается быть наблюдательной. Сейчас нет рядом с ними ведуна, что сможет о них позаботиться, и потому она взвалит его ношу на свои плечи. Если и не спасет, то позаботится о том, чтобы никакого зла им не причинили. Что, казалось бы, может сделать она, обычная южная девчонка, босоногая и звонкоголосая?

Все, что потребуется.

Спать под песнопения северян невозможно. Они поют глубокими и хриплыми голосами под одинокий бой барабана, обтянутого телячьей кожей, и их голоса сливаются с шумом волн под веслами, пробирая до костей. Кажется, словно бы песня эта льется из самой Нави, и холодный свет тысячи маленьких солнц никак не греет.

Может, и нет никакой дороги на север? Навье везет их по смоляной реке, и все они мертвы.

Весна вглядывается в черное полотно над их головами, вслушивается в плеск воды и думает о том, как сильно тоскует по дому.

Что стало с теми, кому удалось скрыться от напасти в лесу? Если пожар не смогли сразить вовремя, то он наверняка охватил всю деревню. На месте Большеречья может остаться одно лишь пепелище, и тогда тем, кто выжил, придется покинуть родные места, чтобы выжить. Если бы с ними был ведун, то он бы еще смог сделать что-то, чтобы спасти погибшую почву, но Радомир…

Радомир сейчас никому не может помочь.

За время плаванья погибли несколько человек. Они не смогли вынести этот холод, пронизывающий до костей, впивающийся в плоть зубами разъяренного зверя. Несмотря на теплые меха, одежды и обувь, что дают им северяне, южная кровь стынет в жилах, а тело каменеет, буквально заставляя дух покинуть его. Тела тех, кто не смог больше проснуться, луннорожденные оборачивают плотными тканями и убирают вниз, где хранят награбленное добро. Это пугает. Не может понять Весна, для чего им подобный ужасный обычай; неужели, если кончится пища, начнут пожирать погибших, как пугали в старых сказках?