Стреломант 2 - Эл Лекс Страница 14

— В конце концов, Ратко же тоже как-то делают сигмы. — задумчиво сказала Ника, глядя на жилище сигмастера. — Самим пространством, ага?

— Это если они их делают. — вздохнул я и толкнул дверь подъезда, решив не откладывать дело в долгий ящик.

Поднявшись по местами сколотой бетонной лестнице на второй этаж, мы остановились перед невзрачной дверью, обитой чем-то вроде кожи. Два ряда клепок пересекали ее по диагоналям крест-накрест, а ровно посередине торчал дверной глазок.

Какого же роста дядя Ваня, если глазок так низко?

Ответ я увидел сам, когда Ника позвонила в дверной звонок. За дверью моментально начали щелкать многочисленные замки, не меньше трех, и, когда дверь отворилась, я понял, что не так было с дядей Ваней.

Дядя Ваня ездил в инвалидном кресле. У дяди Вани не было ног. Одной — ниже лодыджки, второй вообще начиная с колен.

Но даже и без инвалидности дядя Ваня вряд ли смог бы затеряться в толпе. Это я мог бы предположить, сколько ему лет, основываясь на информации от Ники, а вот кто-то другой сходу и не смог бы определить его возраст. Дядя Ваня был полностью лысым и покрыт татуировками, как внешние городские стены — царапинами и щербинами. Даже голова его была покрыта чернилами процентов на восемьдесят, да что там голова — даже белки глаз были зататуированы в черное! Создавалось впечатление, что, когда у дяди Вани не было клиентов из рода Висла, он делал татуировки простым людям, а, когда не было клиентов и среди них — самому себе.

— Тресса Ника! — обрадовался дядя Ваня. — Как ваша сигма себя чувствует? Прижилась?

— Все хорошо, дядя Ваня, спасибо. — непривычно-вежливо ответила Ника. — Знакомьтесь, это Челси Белова, из Линии Воздуха.

— Ой… — стушевался дядя Ваня. — Простите, я… Не подумал.

— Ничего страшного, Чел наша подруга и союзница. — улыбнулась Ника. — Она в курсе.

— А, тогда хорошо. — снова обрадовался дядя Ваня. — А молодой человек, стало быть, это мой новый клиент?

— Здравствуйте. — я шагнул вперед и протянул руку. — Меня зовут Серж.

— Очень приятно, Серж. — дядя Ваня взял мою руку своею, будто бы обернутой в полотно неведомого мне художника, и крепко ее пожал. — А я Иван, но лучше просто дядя Ваня, меня так все зовут. Значит, Серж, вы проходите, а вы, девушки… Уж простите, но придется вам подождать снаружи. Сами знаете, нанесение сигмы дело интимное. Чужих Линий рядом быть не должно.

— Без проблем, — неожиданно спокойно отреагировала Ника. — Мы все понимаем. Серж, если что, мы будем вот прямо за дверью. Крик или громкий звук, и мы…

Она выразительно посмотрела на меня, показывая что именно «мы».

— Ну что вы, какой крик. — махнул рукой дядя Ваня, второй рукой ловко разворачивая свое кресло. — Я же нежно все делаю, как комарик укусит, ничего и не почувствуете. Пойдемте, Серж, пусть девочки посплетничают о своем, о женском.

Ника еще раз внимательно посмотрела на меня, перевела взгляд на сумку, внутри которой лежал лук и стрелы, с которыми я не расставался, и вышла за дверь. Чел последовала за ней.

А я последовал за дядей Ваней, который уже проехал половину коридора, направляясь к двери в самом дальнем его конце.

Когда я вошел в эту комнату, я увидел примерно то же самое, что видел, когда навестил свою умирающую мать в больнице. Здесь почти всю комнату тоже занимало огромное непонятное нагромождение всяких приборов и механизмов, с одной только разницей — здесь все выглядело собранным собственноручно. Заметные следы сварки на кронштейнах, облезшая местами краски, нехватка крепежных винтиков и прочие мелочи, заметные только при внимательновм взгляде, ясно давали напонять — это нагромождение реторт, насосов, горелок, вентиляторов, змеевиков, колб, труб и лампочек никогда в жизни не собиралось ни на одном заводе. Оно собиралось прямо в этой комнате.

Центральным элементом конструкции было синее, хитро изогнутое кресло, в которое невозможно было сесть — только лечь, ведь оно располагалось практически параллельно полу. Нижняя часть кресла делилась на две половины, и каждая из них могла обособленно отодвигаться в сторону, аналогично ситуация обстояла и с подлокотниками — надо думать, чтобы удобнее было делать сигмы на соответствующих конечностях.

А столик рядом с креслом, на котором в строгом порядке от мала до велика была разложены различные блестящие пыточные инструменты — надо думать, как раз и нужны для нанесения сигмы.

Больше ничего в комнате не было, кроме еще одной двери, ведущей в какое-то смежное помещение.

— Нравится? — довольно спросил дядя Ваня из-за спины. — Сам строил. Ну, как «сам». С помощью, конечно, самому-то мне не с руки тяжести ворочать. Вернее, не с ноги!

Он хохотнул сам своей шутке.

— Впечатляет. — признался я. — Только если один момент, и я даже не знаю, как вам о нем сказать…

— Да говорите как есть! Что мы, не взрослые люди?

— Дело в том, что я… — начал я, переводя взгляд на дядю Ваню.

Договорить я не смог.

Слова застряли у меня в глотке.

За спиной у дяди Вани, прямо у него над головой, внезапно надорвалось само пространство. Пять острых, угольно-черных, сочащихся тьмой, будто дымом, когтей вылезли откуда-то с изнанки мироздания, сжались, хватая пространство, комкая его, и рванули в сторону, отрывая от мира целую полосу, за которой скрывался непроницаемый мрак…

И чьи-то ярко горящие фиолетовым светом глаза…