Леди, которая любила готовить - Екатерина Лесина Страница 14

Вот и зачем, спрашивается, ему это приключение?

Хотя… девица явно не из тех, которые готовы воспользоваться случайным знакомством, переводя его в неслучайное с далеко идущими и большею частью матримониальными целями. Скорее уж ищет она того же, что и сам Демьян, — спокойствия.

…а неспокойно.

То ли ранение сказывается, то ли просто страх смерти, которого он, как любой живой человек, не чужд. И лезет вот в голову всякое, навроде того, что план статского советника, безусловно, хорош, однако же вдруг да не сработает.

Вдруг обман их ни для кого-то обманом не является?

Не след полагать, что освободители глупы.

И сочувствуют им многие, до странности многие. И люди же приличные, образованные, а поди ж ты… и как знать, не отыщется ли такой сочувствующий средь Никоновых людей? И не шепнет ли словечко-другое, а там…

— Простите, задумалась, — женщина убрала полупрозрачную прядку за ухо и робко улыбнулась.

А не она ли?

…в прошлом году, помнится, тоже одну судили, хрупкую да нежную, хорошего рода, слушательницу консерватории по классу рояля, застрелившую Максимовского, а следом и само Главное тюремное управление едва не подорвавшую[1].

Демьян потряс головой. Этак он и собственную тень в заговоре подозревать начнет.

— Я, кажется, тоже. Немного.

— Место… наверное, располагает, — она легко пожала плечами.

Брат?

Тот, который ее провожал. Демьян его неплохо разглядел. Высокий. Статный. Светловолосый. И непохожи они настолько, что поневоле возникают сомнения в этаком родстве. Но высказать их? С какой стати?

— Вам нравится?

Ресторация была роскошна. Пожалуй, куда как роскошнее всех, в которых Демьяну случалось бывать, если только не по служебной надобности.

Красное дерево.

И серебро.

Треклятые зеркала, в которые ему не хотелось смотреться, но и избежать взглядов не получалось, и казалось, что собственные Демьяна отражения за ним следят.

— Пожалуй, что да. Хотя… моя сестра сказала бы, что, за неимением лучшего, следует удовлетвориться тем, что есть.

Ей шла улыбка.

Легкая, слегка лукавая.

— У вас еще и сестра имеется?

— Две.

— Большая семья.

Она пожала плечами и легким взмахом руки подозвала официанта. А ведь не из простых. И чина не назвала, но все одно видно, что не из простых. Платье по моде, хотя, конечно, сам Демьян не больно-то в дамских модах разбирается, но, помнится, у квартирной его хозяйки нечто подобное, прямое, что труба, появилось недавно. А уж она-то за модами следит пристальнейше. Правда, то ее платье, пусть и шитое из богатой ткани, казалось мешок мешком, а на Василисе, пожалуй, что сидело. Хотя все одно мешком.

— Большая, — согласилась она, сделавши заказ. — Порой… от этого устаешь. А вы…

— Братьев у меня нет. А сестра давно замужем.

Он замялся, не в силах вспомнить, что же там было написано о новой его биографии, и были ли вовсе упомянуты хоть какие-то родственники. А ведь казалось, наизусть выучил.

— Племянников трое, — так и не вспомнив, Демьян решил, что лучше будет говорить правду. — И племянница…

…которая скоро совсем заневестится, что ввергает сестрицу в ужас, ибо сундук с приданым еще не готов, да и вовсе по нынешним временам одного сундука мало. А старшенький из племянников и вовсе жениться вздумал, правда, невесту выбрал сам, чем вновь же возмутил сестрицу до глубины души, потому как что-то там с этою невестой было неладно. То ли нехороша она была, то ли, наоборот, чересчур уж хороша. Демьян, честно говоря, так и не понял. Но на всякий случай пообещался приехать, если свадьба все же состоится.

— И у меня племянники. Двое. Пока двое, — она вновь улыбнулась и кивнула на меню. — Вы были, кажется, голодны.

Был. Вот только… цены в этой ресторации как-то чувство голода унимали. Оно, конечно, Демьян не был беден, да и статский советник от щедрот то ли своих, то ли государственных пять тысяч выделил во поддержание должного образа. Но тратить их на ресторацию было как-то… неудобно.

— Весьма советую консоме из рябчиков, — сказала она.

За семьдесят пять копеек?

— Стерляди паровые… боюсь, будут не той свежести. Рыбу все же надо готовить, когда гости едят суп, а здесь это невозможно. А вот филей с трюфелями должен быть неплох.

— Думаете?

— Я люблю готовить, — сказала она и слегка покраснела, словно в этой ее любви было что-то в высшей степени неприличное.

— А на десерт?

— Ореховое парфэ или пломбир. К сожалению, сложно сказать, что удастся лучше… пломбир, насколько знаю, берут уже готовым. И если заказывали в приличном месте, то будет вкусно. А вот парфэ главное не переморозить.

Она вновь отбросила прядку, которой за ухом не сиделось. Эта прядка все норовила упасть на лицо, его перечеркивая. И Демьян поспешно отвел взгляд. Вдруг да не так поймут? С девицами никогда-то не угадаешь, что им в головы прехорошенькие взбредет.

Меж тем раздался протяжный гудок, предупреждая, что стоянка, сколь бы долго ни продолжалась она, все же подошла к концу.

[1] Речь о Евстолии Рогозинниковой, арестованной за участие в покушении на Столыпина. Она притворилась душевно больной, чтобы после с помощью мужа сбежать из больницы. А спустя неделю после побега явилась на личный прием к начальнику Главного тюремного управления Максимовскому и выстрелила ему в лицо. В платье Евстолия напихала динамита, но подрывать себя, как планировалось, не стала.