Дэлл 2: Меган  - Вероника Мелан Страница 13

«Ты в порядке?» – просто слова, но сказанные так, будто он тысячелетиями искал меня одну, тратя на эту единственную задачу столетие за столетием. Шел через горы, сражался в битвах за мою честь, оставлял за спиной замки, покидал одну вселенную за другой. И вот мы встретились – он и я, части одного целого, каждую жизнь ищущие только друг друга.

Тогда я не заметила ни того, что это гипноз, ни слов Дрейка: «Отлично, начали! Добавляй нежности».

Он смотрел на меня, как на самого дорогого человека в мире. Такому не говорят даже «люблю», ради него просто живут и дышат. И на меня никто до этого так не смотрел.

– Все будет хорошо.

Прошептал этот незнакомый и одновременно очень знакомый мужчина мягко – его глаза чуть заметно искрились – мне казалось это нормальным. Это любовь, что ведет нас друг к другу сквозь время и расстояние, я всегда ищу эти глаза, даже если забываю об этом.

– Будет? – спросила я тихо.

Хотелось плакать. Наконец-то все будет в порядке, все хорошо, все закончилось. Он здесь. И отступили прочь давящие на сознание горы, соскользнули с плеч каменные плиты, тихой дымкой растворилась печаль. Он пришел… Хорошо. Почему так долго?

– Где ты был?

Внутри ровная гладь безмятежности, щемящая нежность, гигантское облегчение – такое сильное, что хотелось опуститься на пол безвольным кулем и плакать, пока не выйдет наружу все скопленное за годы горе.

– Я здесь.

Кажется, сбоку резанула светом пространство вспышка фотокамеры – как раз тогда, когда моей щеки коснулись теплые пальцы, – я не обратила на нее ровным счетом никакого внимания.

– Пойдем?

Я сидела на краешке кровати, смотрела на Кайда и не могла понять – как я могла его забыть? Но он даже не выказывал недовольства – знал, что идти ко мне придется долго, что мою память пересекут другие люди, что вспыхнут дни, погаснут ночи – много ночей. И сейчас была одна из них – за окном темно, в комнате пусто. Когда успело стемнеть?

Что-то дернулось в моем сознании, когда издалека, будто из другой реальности прозвучал царапнувший до боли от того, что был знакомым, голос: «Наращивай страсть».

Но мне не удалось отвлечься – мое внимание цепко и мягко держал Кайд. Красивый, чуть усталый, так долго идущий мне навстречу. Где он был, в каких краях терялся, у скольких костров коротал часы ночами? Мне о многом нужно его расспросить, так много рассказать… И на языке лишь один вопрос:

– Ты останешься?

Наверное, ему вскоре пора. Но у нас есть еще бесценные пять минут, а, может, сутки… Как хорошо, что он здесь.

– Я скучал…

Атмосфера изменилась, стоило фразе слететь с губ.

Его глаза – голубые, с едва незаметными искорками, бегущими по радужке, – завораживающее зрелище. Секунда, вторая, третья – чем дольше я в них смотрела, тем ярче понимала, что хочу его. Мне томно, жарко, почти невозможно оставаться вдали; нужно срочно преодолеть расстояние.

«Включай», – произнес кто-то из соседней галактики, будто режиссер фильма.

И неуловимо, будто невидимый прожектор, вспыхнуло внутри меня желание такой силы, что начала плавиться постель.

«Я хочу его… Эти губы, поцеловать эту шею, чтобы меня коснулись…»

Откуда-то я знала, что Кайд не просто коснется – он умеет давать совершенно другое – наслаждение, не имеющее границ. Физические действия не важны – он войдет в меня, будет двигаться, выйдет, но все это будет только началом настоящего соития – такому нет названия, это действо невозможно обозначить словом. Все будет бесконечно долго; процесс запущен…

А в голубых глазах насмешка и улыбка – не торопись, можешь сгореть.

Да, где-то рядом боль – он слишком силен, – но моего разума больше нет.

«Поехали», – дал отмашку невидимый человек.

И меня поцеловали. А после повалили на кровать, расстегивая блузку.

Лже-ночь полыхала вспышками невидимых фотокамер.

* * *

(Laleh – Here I Go Again)

То был контраст, сравнимый с впиванием в тело многочисленных жал, от которых невозможно скрыться. Там было жарко, там была любовь – здесь холодно, совершенно другие чувства.

Морок отпустил примерно час спустя. Вернулась прежняя память, чувства, состояния. Прежние, но гораздо хуже – я вела себя, как шлюха. Наверное, от того, чтобы встать, пойти в аптеку, купить яду и принять его, меня удерживало лишь то, что мы с Кайдом не переспали. Чертов Кайд – наваждение, гипнотезер бездушный. Я ведь ему поверила и даже не заметила, как изменилась, – все гладко.

А внутри противно.

Мы не спали – он трогал меня, целовал, а я его в ответ…

Мне было стыдно перед людьми, которые на это смотрели, перед Дрейком, перед Дэллом, но больше всего перед собой – вот так становятся подстилками. И чувства не важны: подошли, отключили прежнюю память, включили новую, как лампочку.

Снаружи во дворе постепенно темнело – наверное, уже четыре.

Я сбежала оттуда сразу, как только отыскала свою одежду.

«Именно так деградируют. Теряют личность, не помнят, кто ты есть на самом деле. И где же он – хваленый стержень, истинные приоритеты?»

Я проиграла самой себе по всем фронтам. Неизвестно, чем все закончится, но любить себя мне теперь будет сложнее. Больше не грела мысль, что все во благо; на губах до сих пор привкус Кайда.

Я надеялась, что никогда в жизни больше не встречу его – человека, согласившегося помочь.

«Конечно, куда с ним было тягаться Маку или Рену, которые никогда не специализировались на иллюзиях, но лишь на истинных чувствах? С ними бы мы взаимно отступили друг от друга прочь».

И ничего бы не вышло.

Зато отлично вышло с этим «помогателем».

Когда рядом опустился Дрейк, я не видела – Начальник умел быть тихим и «незаметным» при желании, это я узнала наверняка.

И не стала спрашивать: «Как все прошло?» – для меня оно прошло хуже некуда.

Он молчал, я тоже. Однако в какой-то момент встал поперек горла, как рыбная кость, злой вопрос:

– Что, вот так просто? Со всеми?

«Как с марионетками?»

Он понял.

– Просто, – качнул головой, – когда есть на то добровольное согласие.

Я стала себе дважды противнее.

– Против воли такие методы никто и никогда не применяет.

Верилось с трудом.

– Ты как? – спросил он почти с сочувствием. И я не стала говорить, что мне бы яду. Но и «хорошо» вытолкнуть не смогла. Потому что я даже не «нормально».

– Что дальше?

Снаружи холодно, внутри холодно. Мне до сих пор казалось, что недавно аккуратно и с вазелином изнасиловали мою «добрую» волю. И нет с собой ни Дитрина, ни алкоголя.