Ни слова о драконах - Ульяна Бисерова Страница 13

— Я знаю, как сбежать, — в его взгляде и впрямь плясал безумный огонь.

— Ты спятил, старик. Отработанный шлак, в том числе людской, остается здесь навсегда — в дальних штольнях. Наверх поднимаются только тачки с самоцветами.

— И надсмотрщики, — он заговорщицки улыбнулся мне. — Если ты достанешь хотя бы один волос с головы какого-нибудь из надсмотрщиков, я приготовлю отвар, который превратит тебя в его брата-близнеца, — по крайней мере, на пару часов.

Я ничего не ответил и перевернулся на другой бок, но крючок уже засел глубоко. Через пару дней план созрел. Надо сказать, все надсмотрщики брились наголо, чтоб не завшиветь. Но не так давно в шахтерскую стражу за интрижку с женой знатного вельможи сослали столичного хлыща. Он донельзя гордился роскошной шевелюрой, даже расческу всюду с собой таскал и зеркальце: нет-нет, да и снимет шлем, уложит локоны, полюбуется, а потом спохватится, оглянется по сторонам — не видел ли кто. Так вот, я достал веревку и натянул ее в узком закутке одной из штолен — чуток пониже его роста. Надо сказать, пришлось изловчиться — от голода я ссохся, как сушеный боб, а он был здоров, как племенной бык-двухлеток. Когда все было готово, старик закричал, что нашел гигантский самоцвет, — все, кто был поблизости, разумеется, сгрудились. Надсмотрщик тоже прибежал. Ну и налетел на веревку, шлем откатился, а я уже тут как тут. Через пару дней старик принес варево, на вкус — что крысиный помет. Тело всю ночь ломало и тянуло, как на дыбе. Но я перевоплотился.

На прощанье старик, вцепившись костлявыми пальцами и так близко придвинув ко мне лицо, что я чувствовал смрад его дыхания, прошептал странные слова: «Однажды, на пороге смерти, ты снова встретишь ее, в новом обличье, но все ту же. И она воскресит тебя. Слово Ладмира»…

Грей замолчал. Сашка смотрела в догорающие угли костра, боясь поднять глаза. Сколько же Грею пришлось выстрадать по ее вине. И если бы не Ладмир… Три года назад, когда Сашка оказалась в Гриндольфе, сухопарый старичок с длинной белой бородой, в ветхих лохмотьях и босой, стал первым, кого она встретила в Заповедном лесу. Величайший маг, который тысячелетия назад скрутил время в бараний рог, создал бесчисленное множество более ранних слепков цивилизаций, как при обратной перемотке в кино. Он надеялся, что это даст человечеству шанс переписать историю набело: без опустошительных войн, гонений и бессмысленной жестокости избежать гибельного финала. Но чем более значительный временной промежуток стирался, тем быстрее становилось течение времени, и тем сильнее сужались границы мира. Ладмир скрепил этот рыхлый слоеный пирог осью Мирового Древа. Его корни пронзают тлен умерших цивилизаций, а крона шелестит в Запредельном мире, где движение времени ускорилось настолько, что перестало существовать вовсе.

Все это Сашка узнала уже позже, от Королевы лесных фей. Ладмир так и не открыл ей своего настоящего имени и не прибегнул к магическим чарам, даже когда черные всадники Кронка накинули на него аркан. Сашка помнила отчаяние и бессильную злость, которые бушевали в ее сердце, когда она провожала взглядом их фигуры, удаляющиеся по пыльной дороге. Когда, бросившись за подмогой в деревню, увидела на месте дома, где они вчера нашли приют, лишь дымящееся пепелище. Укрывшись в лесу, она случайно встретила медноволосую Эвейн и Тобиаса — хмурого тощего мальчишку, который стал ей верным другом и вместе с ней спустился в подземный лабиринт. И там, в логове василиска, случилось страшное и непонятное, что Сашка так и не смогла до конца осознать. А потому старалась об этом не думать. Как и о том, действительно ли она узнала Тобиаса среди бесшумно скользящих наемных убийц Кронка в шатре на рыцарском турнире, или же это была лишь игра теней от пляшущих огоньков свечей.