Месть троянского коня - Ирина Измайлова Страница 13

Пелид покачал головой.

— Нет. А зачем виноградные листья?

— А вот…

И молодой человек ловко подхватил пару листьев двумя пальцами, поймав на них хороший кусок мяса, быстрым движением отправил все это в рот, а затем отломил кусочек лепешки, с которой взял угощение, и небрежно им закусил.

— Попробуй.

Ахилл попробовал и зажмурился от удовольствия. Вымоченные в уксусе и пряностях виноградные листья имели особый, тонкий и нежный вкус, который роскошно сочетался со вкусом тушеного мяса.

— Хорошо? — спросил Троил, облизывая пальцы, чего никогда не позволил бы себе во дворце и, окончательно набравшись дерзости, подмигнул Пелиду.

Тот тоже подмигнул мальчику.

— Вкуснее некуда! А я‑то думал — как можно есть листья, если мы не газели и не быки?

— Ты — наш гость, — Деифоб поднял свой кубок. — Можно нам выпить за тебя?

— Нет, — покачал головой Ахилл. — Я — старший и скажу первый. За Гектора!

— Эвоэ! — крикнул Троил и осушил кубок не хуже взрослого мужчины, на что тоже не решился бы за столом царя Приама.

— Эвоэ! — подхватил Деифоб и, выпив вино, со странной улыбкой посмотрел на базилевса. — Я не верил… А теперь вот вижу — это правда. Как же ты любишь нашего брата!

— Как умею, — Ахилл нахмурился, опуская глаза, будто его поймали на непростительной слабости. — А скажи, Деифоб… Я вижу, Гектор знает всех и все в городе, от времени смены караула до нужд любого ремесленника. Можно подумать, что он — царь Трои.

— Это почти так, — кивнул царевич. — У нас это принято: старший сын царя обычно становится его соправителем. А Гектор, поскольку он еще и главный военачальник и командующий войсками, стал соправителем отца очень рано, еще до войны. Без него отцу было бы во много раз тяжелее править. И потом — Гектора любят все троянцы. Ты, думается, заметил это.

— Заметил, и это я знаю давно.

— А теперь, — воскликнул Троил, которому довольно крепкое вино слегка ударило в голову, — давайте выпьем за переговоры и за окончание войны. Как она всем надоела!

— Пускай война кончится! — подхватил Деифоб.

— Пускай кончится навсегда! — и Ахилл, осушив кубок, так резко поставил его на стол, что толстые доски затрещали.

— А могу ли я за это выпить вместе с вами? — воскликнул вдруг явившийся точно из–под земли Сартосуаро. — Простите, но вы сейчас говорили громко, мне у печи все слышно… Нам, простым людям, от войны еще хуже, чем вам. У меня — убытки, у торговцев — убытки, даже у гетер… То есть… я не хотел оскорбить вашего слуха! Одни оружейники не в убытке, но это только кажется, потому что и у них ведь есть сыновья, которые воюют и погибают! Так что и я налью себе вина в этот вот глиняный кубок, из кувшина, что не допили воины, и выпью за переговоры. И если правда, что это ты сумел их устроить, богоравный Ахилл, то да пошлют тебе боги всего того, чего ты хочешь сам, и еще кучу всяких благ, о которых ты даже и не думаешь! Я не очень–то знаю, кто там были мои прабабушки, но мать когда–то мне говорила, что среди них были настоящие эфиопские колдуньи. Может, это и не так? А может, и так? Загадай сейчас то, чего хочешь, великий Ахилл, а я помолюсь всем богам, нашим и вашим, чтобы твое желание исполнилось, и, увидишь, да–да, оно исполнится!

Ахилл кивнул, хотя ему хотелось рассмеяться. Блестящая темная физиономия харчевника была так несуразно–серьезна… И тут же в подсознании героя возник образ Пентесилеи, и в сердце снова проснулась тяжелая, глухая тоска. «Загадать, чего хочу?.. Я хочу Пентесилею! Хочу ее видеть! Хочу ее любить! Хочу, чтобы она любила меня!»

— О чем ты думаешь? Почему хмуришься? Что с тобой?

Гектор стоял рядом с Ахиллом, положив руку ему на плечо. Герой вздрогнул.

— Я? Нет, я не хмурюсь. А почему ты встал? Ты же и не отдохнул вовсе!

— Я немного повалялся на лежанке, и все прошло!

Приамид–старший опустился на скамью рядом с другом и принял из рук харчевника четвертый серебряный кубок, который тот притащил почти мгновенно. На щеках Гектора вновь появился румянец — ему и впрямь стало лучше.

— За тебя мы уже пили, брат! — сказал Деифоб, подмигивая. — За скорое окончание войны выпили. Остается выпить за нашего гостя.

— И потом за тебя, Деифоб, и за меня! — крикнул Троил и поник под грозным взглядом Гектора.

— А тебе вообще уже достаточно! — тихо проговорил Гектор. — Я не думал, что ты такой глупый… Пьешь неразбавленное вино, наравне со взрослыми мужчинами. Славно! Если выпадешь из колесницы, мы не станем тебя подбирать. Сам дойдешь до дворца, и посмей только кому–нибудь показать, что ты пьян!

— И мне нельзя выпить за Ахилла? — опустив голову, спросил проказник.

— Можно. Сартосуаро, разбавь ему вино на две трети. За тебя, Ахилл! Эвоэ!

— Эвоэ! — хором подхватили Деифоб, Троил и харчевник.

«Чепуха какая! — подумал базилевс. — Я в Трое, и вокруг меня — троянцы… И они пьют за мое здоровье! И этот человек рядом со мною — Гектор. Мой друг!»

Он понял, что вино Сартосуаро, на вкус такое сладкое и мягкое, в действительности куда крепче, чем кажется. Оно пьянило как–то сразу, и опьянение проявлялось лишь в какой–то отстраненности мыслей, в их нечеткости и странной облегченности тела.

— Чувствуешь? — Гектор посмотрел на своего гостя и улыбнулся. — Сейчас это пройдет. Но между третьим и четвертым кубком просто летаешь… Больше пяти пить не стоит — нам еще назад ехать. Деифоб, ты как: лошади не перестанут тебя слушаться?

— Я им перестану! — Деифоб стукнул кулаком по столу. — Пускай попробуют. Но если так, я сам впрягусь в колесницу… Сартосуаро, твое вино стало еще крепче, а мясо еще вкуснее. За что же последний кубок, а Гектор?

— За что, Ахилл? За что будем пить? — спросил Приамид–старший.

— Да будет Троя! — воскликнул Пелид и едва не рухнул со скамьи, пораженный собственными словами.

Все три брата даже привстали за столом.

— Ты это серьезно? — спросил Деифоб. — Тебе этого хочется? Да?

— Да, мне этого хочется! — щеки Ахилла вспыхнули, но он этого не замечал. — Я никогда не видел ничего прекраснее и не хочу, чтобы это… чтобы это исчезло. Мне кажется, я всегда хотел увидеть ее. Или, может быть, во сне я ее уже видел. Вы мне не верите? Или думаете, что я пьян?

— Я тебе верю. Я знаю, что ты так чувствуешь, — серьезно сказал Гектор. — Когда я звал тебя сюда, я знал, что ты тоже полюбишь Трою.

— Почему?

— Потому что я ее люблю. А мы похожи. Да будет Троя, братья! Эвоэ!

Во дворец они возвратились, когда солнце уже склонялось к закату.

Приам и Гекуба уговаривали Ахилла остаться еще на одну ночь, и ему самому тоже очень этого хотелось, но он понимал, что должен ехать: нельзя было позволить Агамемнону и ахейцам первыми заподозрить его в общении с троянцами — он сам скажет им о своем визите в Трою, и о Гекторе, и обо всем остальном.