Чистилище. Янычар - Александр Золотько Страница 13

Янычар сплюнул вниз с балкона.

Мы жили в одной стране, в одном мире, а будто… Кто-то из обитателей этого дома задумывался хоть раз, почему ему можно все, а тем, кто живет за МКАДом можно только лишь то, что им позволят. Деньги? Конечно деньги, все рассудят деньги. И власть.

Янычара посылали в другие страны, чтобы он помогал решать проблемы, которые не решались с помощью денег. Хотя, если вдуматься, и в этом случае все решали деньги, только использовали их по-другому.

Кремль.

Молодой хозяин, ныне дохлый Молодой хозяин, любил приходить на этот край балкона, иногда с биноклем, иногда без, и рассматривал башни Кремля, будто хотел увидеть там что-то интересное или кого-то важного. Его отцу было достаточно реальной власти, основанной на силе и ее правильном и жестком использовании. А Младшему хозяину хотелось власти публичной. Чтобы узнавали на улице, чтобы почитали, чтобы…

У него были очень далеко идущие планы и серьезные амбиции, только все они остались в далеком Лас-Вегасе, что на Невадщине. Все эти планы лежали с перегрызенным горлом на автостоянке перед казино. Или в джакузи самого дорогого номера. А жена… или вдова сидела рядом, опустив ноги в кровавую воду, и вычищала кусочки плоти и кожи, застрявшие между зубами…

Янычар сплюнул еще раз.

Звезды на кремлевских башнях горели ровно и ярко. Они должны были внушать уверенность. Все будет хорошо, пока эти звезды горят, пока кто-то в кабинете под ними думает за всю страну.

– Кремлевские звезды над нами горят, повсюду доходит их свет… – продекламировал Янычар всплывшие вдруг в голове строки. Он не вспоминал их с семи лет, когда воспитательница в детдоме… – Хорошая родина есть у ребят, и лучше той родины нет…

От Кремля по темнеющему небу скользнуло несколько силуэтов, черное на темно-синем. Вертолеты. Четыре, прищурившись, рассмотрел Янычар. Двигатели работали почти бесшумно, вертолеты шли почти над самыми домами, но был слышен лишь звук ударов лопастей винта.

– О как, – сказал Янычар и отсалютовал вертолетам пивной банкой. – И лучше той родины нет!

Похоже, это эвакуация. И мы спасаем самое дорогое, что есть у страны. Руководителей. Они-то, ясное дело, должны быть спасены в первую очередь. А все остальные…

Снизу, с улицы, послышались звуки подъехавшей машины. Голоса.

Мужской говорил, чтобы быстрее, чтобы не брали лишнего, а женский доказывал, что так нельзя, что без вещей, своих и детских, она не поедет, не дикари какие-нибудь. Это ты можешь позволить себе…

Потом женский голос стал звать Доминику, и Янычар понял, что это жильцы из квартиры на четвертом этаже. Муж был в высоких чинах ФСБ, и видать, им уже разъяснили перспективы на ближайшее будущее. И он пытается вытащить свою семью в какое-нибудь убежище, а жена орет, выкликает свою горничную Доминику и требует, чтобы та тащила вместе с водителем чемоданы – все чемоданы, я сказала! – и детей.

– Доминика с нами не поедет, – тихо сказал муж.

– Конечно, поедет, – взвизгнула жена. – По-твоему, я сама буду стирать и готовить? И чемоданы я потащу?

– Она с нами не поедет! – повторил муж. – Ее все равно не пропустят в убежище…

– А ты договорись, – прикрикнула жена. – Ты всегда так – сопли жуешь, вместо того чтобы настоять, стукнуть кулаком по столу, в конце концов. – Своего Романа ты берешь с собой, а я…

– Роман довезет нас только до убежища, – совсем тихо сказал муж. – Я бы сам сел за руль, но сейчас на дорогах такое творится…

– Мне плевать, что творится на дорогах, – безапелляционным тоном заявила дама. – Доминика едет с нами. Можешь ей уступить свое место в этом вашем убежище.

Из дома вышли люди, по-видимому, тот самый Роман, водитель, с двумя громадными чемоданами в руках, и Доминика, которая вела за руки двух детей, близнецов Аристарха и Владигора.

– Садись в машину с детьми, Доминика, – торопливо приказала дама. – На заднее сиденье. Мы с тобой прекрасно поместимся с детьми, а хозяин поедет на переднем.

– Маргарита, – со странной интонацией произнес муж.

– Я уже много лет – Маргарита, – отрезала жена. – В машину.

Водитель загрузил чемоданы в багажник. Сходил к крыльцу и принес еще три.

Муж стоял и смотрел, как на заднее сиденье села его жена, потом, с хохотом и криками, дети.

– Доминика, можно вас на секунду? – сказал муж.

– Да, хозяин, конечно.

– Отойдем, – предложил хозяин. – Вот сюда, в сторону.

– Что вы там топчетесь? – Жена высунула голову в приоткрытую дверцу. – Сам говорил – нужно торопиться.

– Да, я быстро, – сказал муж. – Я практически уже закончил.

На улице щелкнул выстрел. Янычар даже вздрогнул от неожиданности.

Тело Доминики рухнуло на мостовую, хозяин переступил через него и быстрым шагом подошел к машине.

– Все-таки всегда все сделаешь по-своему! – выкрикнула жена, и дверца захлопнулась.

Муж открыл переднюю дверцу, остановился, оглядываясь по сторонам.

– Урод, – негромко сказал Янычар, но мужчина возле машины его заметил и поднял голову. Лицо казалось белым и безглазым.

– Лучше бы ты свою благоверную грохнул, – сказал Янычар. – Уж поверь мне. И себе б заодно в башку пулю всадил…

Мужчина торопливо сел в машину, дверца захлопнулась. Машина уехала, оставив на обочине мертвое тело. И снова никто из охраны даже не попытался вмешаться.

– Эпидемия, говоришь, – спросил у неба Янычар. – Смертельный вирус, говоришь? А может, все правильно? Может, так и надо? Пусть все вымрут к чертовой матери.

Заслужили, разве нет? Разве мы не заслужили смерть?

Янычар запустил пустую пивную банку в темноту, в сторону кремлевских звезд, будто и в самом деле собирался разбить одну из них.

С детства он мечтал найти и убить свою мать. Потом, когда подрос, понял, что шансов отыскать ее нет никаких. И вот сейчас вдруг подумал…

А ведь она подохнет от вируса. А те сволочи из морской пехоты Америки, которые несколько лет назад изуродовали ему руку и убили трех из четырех членов его группы – они уже подохли. И те, кто посылал его ребят на верную смерть, и те, кто считал, что есть настоящие люди, и быдло… Значит, есть на земле справедливость?

Осталось только подождать до завтра и своими глазами увидеть, как она работает. Если она попытается достать и Янычара – пусть попробует. Имеет право, в конце концов.