Дальше самых далеких звезд - Михаил Ахманов Страница 13

Лестницу украшали голографические картины с эпизодами Большого Взрыва. Разумеется, никто из людей не мог присутствовать при этом священном событии, но Конклав давным-давно утвердил канон, как следует его изображать: Бозоны рисовали алыми, и не круглыми, а слегка вытянутыми к центру соударения, разлет их частиц напоминал многокрасочный фейерверк, а Первый Свет, рожденный при ударе, непременно делали золотистым. В храме, с его огромными витражами и голографиями, эти картины заставляли трепетать сердца.

Брат Хакко поднялся на последний ярус. Здесь, в помещении с полукруглой стеной, зияли стрельчатые окна, прикрытые тепловыми завесами. С высоты был виден Греддах, самый крупный город Полярной; от угодий Монастыря его отделяли сосновый лес и узкий залив моря Краффи. Над городом клубился туман – очевидно, работали климатические установки.

Скудно обставленное помещение служило отцу-настоятелю чем-то вроде приемной. На лавке, накрытой синим потертым паласом, сидели четверо слуг-послушников, крепкие откормленные молодцы, способные при нужде спустить с лестницы непочтительного монаха или всыпать ему горячих розгами. Рядом с лавкой торчал автомат для приготовления напитков, модель столетней давности; его матовый корпус потускнел, кое-где его тронула ржавчина. Левая Длань Имм Форин располагался за столом у связного устройства и экрана Информария, но стол тоже выглядел скромно: металлические ножки и панель из пластика. Кроме стола, табурета Левой Длани, лавки с ковром и древнего автомата, в комнате не было ничего.

– Ты не торопился, брат Хакко, – промолвил Имм Форин. – Нехорошо! Заставил ждать отца-настоятеля!

Адепт уставился на Левую Длань, тот отвел глаза и слегка побледнел.

– Наверное, ты был далеко… В своей башне у моря?..

Брат Хакко по-прежнему молчал, буравил Имм Форина взглядом, пока у Левой Длани не начали стучать зубы и дергаться веко. Молодцы на лавке сидели тихо, не шевелясь, старательно изображая на сытых мордах почтение.

Выдержав долгую паузу, адепт произнес:

– Куда?

– С-сюд-да… – заикаясь, ответил Имм Форин и ткнул перстом в нужную дверь.

В стене напротив окон было две двери. Одна открывалась в суровую келью с каменным холодным полом, убогим светильником в нише и деревянным стулом, видавшим лучшие времена. Здесь отец-настоятель принимал монахов, выслушивал их просьбы и покаяния, отпускал грехи, карал и миловал, а иногда награждал. Никто из побывавших тут не мог бы сказать, что настоятель дни свои проводит в довольстве, сидит на мягком, спит в тепле и ест что-то иное, кроме жидкой похлебки и каши из овса. Глава Монастыря, как и другие высокие иерархи, считался праведником и подвижником.

Другая дверь вела в его личные покои. Перешагнув порог, брат Хакко очутился в узкой тесной камере, под всевидящим оком робота-стража. В лоб ему смотрел ствол разрядника, два других ствола целили в грудь и в затылок, у потолка раскрылись щели с форсунками – через них мог подаваться ядовитый газ либо препарат, вызывающий оцепенение и беспамятство. Долгие четыре секунды брат Хакко стоял здесь с окаменевшим лицом, не двигаясь, не моргая и даже не дыша; потом впереди раскрылась диафрагма входа, он сделал пару шагов и глубоко вздохнул, втянув теплый благоухающий воздух.

– Присаживайся, достойный брат, – раздался голос настоятеля. – Ты, должно быть, удивлен… Боюсь, Имм Форин слегка перестарался, программируя охранного робота. Но у нас высокий гость, и мы должны обеспечить ему безопасность. – Настоятель повернулся к сидевшему рядом человеку и отвесил вежливый поклон. – Святой Отец Гхор Милош Руэда.

– Я не удивлен. – Брат Хакко равнодушно пожал плечами и опустился в кресло, обтянутое шкурой пустынного барса с Сервантеса. Он не глядел по сторонам; ему случалось бывать в покоях отца-настоятеля, и обстановку он помнил до мелочей. Комната была уютной и теплой, с удобной мебелью, но без излишней роскоши, если не считать обивки кресел, шкур на полу и жутковатых звериных голов, украшавших стены. Настоятель считался экспертом в инопланетной зоологии, особенно в части фауны диких миров, где водились всякие причудливые создания.

– Наш гость, Святой Отец Гхор Милош Руэда, вел переговоры с Архивами от имени Конклава, – сказал настоятель. – Вопрос решен: ты, брат, участвуешь в экспедиции. – Он выдержал паузу. – Участвуешь как наблюдатель, а потому будь осторожен в своих решениях, но тверд.

Брат Хакко покосился на гостя. Такие редко встречались в Галактиках – не загорелый, не смуглый, а угольно-черный, как парадный сапог лейтенанта-десантника Звездного Патруля. Шея иерарха над воротом сутаны и его широкая физиономия были темны, как ночные небеса, являя странный контраст с вьющимися седыми волосами и алым одеянием. Губы полные, глаза яркие, и взгляд не прячет, что уже хорошо… Немногие могли смотреть в лицо адепту.

– Я возглавляю департамент информации и слышал о вас, брат Хакко, немало впечатляющего, – звучным голосом промолвил Гхор Милош Руэда. – Бунт на Шамбале… и еще та давняя история с властями Планеты Башен… Похвально, очень похвально! Воистину ваш талант приносит нам великую пользу! Уверен, что и на этот раз вы будете столь же энергичны и во всем блеске проявите свой дар. Разумеется, если возникнет в том нужда.

Департамент информации… Этот эвфемизм обозначал секретную службу Монастырей, с которой брату Хакко приходилось иметь дело, причем не единожды.

Он молча склонил голову. Затем произнес:

– Информация?

– Здесь.

Вытряхнув из рукава сутаны алый молитвенный кристалл на цепочке, гость протянул его брату Хакко. Ладонь Гхора Милоша Руэды казалась посветлее кожи шеи и лица, пальцы были длинными, цепкими. Гладкий овальный кристалл, символ Творящего Бозона, лежал в ладони Святого Отца как младенец в люльке.

Приняв его, брат Хакко с сомнением подергал цепочку.

– Серебро?

– Серебро, прошитое мономолекулярной кайларовой нитью. Не порвется, – успокоил его иерарх. – В кристалле запись, которую сможете открыть только вы. Небольшое ментальное усилие… Вы ведь способны зажечь свечу, обычную свечу из воска?.. Так вот, необходимо что-то в этом роде.

Кивнув, брат Хакко надел цепочку на шею и спрятал кристалл за ворот своей хламиды.

– Было бы полезно, ваше преподобие, сообщить достойному брату состав экспедиции, – сказал отец-настоятель. – Как говорится, у предупрежденного за пазухой лишний метательный нож.

Гхор Милош Руэда сложил на коленях темные руки.

– С этими людьми не будет проблем. Номинальный глава – доктор Аригато Оэ из Научного Дивизиона Архивов, видный ученый, и с ним два ассистента. Это научная часть экспедиции – биохимик, антрополог, ксенобиолог… Все они авалонцы.

Авалонцы! В последней фразе иерарха чувствовалось легкое презрение. Авалон был миром вечного света, прекраснейшим местом во Вселенной, мечтой и предметом зависти многих и многих. Волею случая авалонцам досталась звездная система с парой вполне стабильных солнц, с пятью пригодными для обитания планетами, с неистощимыми ресурсами энергии, руд и минералов, служивших сырьем для сотен космических производств. Высокий уровень технологии, армия роботов, транспортный флот и поддержка Внепланетарных Поселений сделали авалонские товары одними из лучших в Галактиках. Богатство Авалона стало пословицей, но, как бывает всегда, не обошлось без оборотной стороны: авалонцев считали изнеженными себялюбцами. Что было недалеко от истины.