Адепт - Кэтрин Куртц Страница 13

В качестве компромисса он позволял себе действовать так, словно это действительно правда, просто принимая на веру и используя подсказки своих “прошлых я”, ибо это, как правило, помогало – даже если применяемые им методы не укладывались в рамки его медицинского образования или даже простой логики, не говоря уже о его принадлежности к религиозной общине, которой он всегда оказывал ощутимую поддержку.

Как бы то ни было, вполне заслуживающие уважения источники свидетельствовали, что род сэра Адама Синклера, баронета, был тесно связан с рыцарями Храма. Башня, ожидавшая восстановления на поле в северной части поместья, принадлежала роду Синклеров никак не меньше пятисот лет и находилась на месте монастыря тамплиеров. Именно Темпльмору, в названии которого присутствует корень “темпл” – “храм”, а не Стратмурну род Синклеров был обязан своим титулом. Все это говорило о том, что кровь тамплиеров течет в жилах Синклеров с тех темных времен, когда орден подвергался гонениям почти везде – кроме Шотландии.

Впрочем, за давностью лет, достоверность некоторых источников могла быть подвергнута сомнениям – но это было не так уж важно. Некоторые истины просто были . И одной из истин о тамплиерах, подтвержденной даже книгами по истории – в которой Адам не сомневался ни на минуту, – было то, что рыцари Храма исповедовали слепую готовность защищать Святую Землю и сокровенные знания своего ордена. Многие из них приняли мученическую смерть на костре, но так и не выдали тайны. И хотя в четырнадцатом веке король Франции вознамерился уничтожить орден в надежде завладеть его легендарными сокровищами, он так и не понял, что величайшей ценностью храмовников было не золото, но знание…

Знание. Похоже, Перегрин Ловэт владел им – хотя было совершенно ясно, что сам он не понимал, чем владеет. Адам задумчиво вгляделся в работу молодого художника. Видневшийся из-под верхнего портрета второй набросок изображал такую же волевую личность, но лицо было чисто выбритым, с ястребиным носом, обрамленное свисающими полосами ткани. Высокий головной убор, нарисованный Перегрином поверх ткани, представлял собой двойную корону Нижнего и Верхнего Египта.

Адам отвернулся от рисунка и уставился в огонь. Второй набросок потряс его еще больше, чем рыцарь-храмовник, ибо отражал самые невероятные из глубоких воспоминаний Адама. Интересно, мелькнула у него мысль, какие еще лица нарисовал бы Перегрин, не останови его Адам.

Этот парень, несомненно, обладал особым даром. Другое дело, кто такой этот Перегрин Ловэт, почему он способен проникать взглядом под маску материальности и видеть душу человека, особенно обладающего подготовкой и умением, как у Адама? Ответ на этот вопрос мог иметь далеко идущие последствия – не только для Перегрина, но и для Адама и его помощников. Он повернулся обратно и внимательно посмотрел на молодого художника, обдумывая свои следующие действия. Перегрин сидел неподвижно, сцепив руки на коленях. Глаза его под линзами очков были закрыты, но Адам сомневался, что транс достаточно глубок для того, что он намеревался сделать. Положив блокнот на каминную полку, он решил проверить, насколько Перегрин восприимчив к гипнозу.

– Перегрин, – негромко произнес он. – Мне по возможности бы хотелось продвинуться еще на шаг вперед. Вы верите, что все мои действия идут вам на благо?

Молодой человек сонно кивнул. Адам протянул руку и снял его очки, чтобы лучше видеть движения век.

– Не открывайте глаз, – продолжал Адам. – Я снял ваши очки только для того, чтобы вам было удобнее. Какое-то время зрение вам все равно не понадобится. Я хочу, чтобы вы сделали глубокий вдох и сосредоточились на биении вашего сердца. Я собираюсь проверить ваш пульс и хочу, чтобы вы считали вместе со мной. – Он взял Перегрина за запястье и пощупал его пульс – четкий и ровный.

– Сделайте еще глубокий вдох и сконцентрируйтесь на своем сердцебиении, – продолжал он. – Почувствуйте, как пульс и ритм вашей жизни медленно увлекают вас глубже и глубже, успокаивая по мере того, как мы считаем: десять… девять… восемь… семь…

Он видел, как шевелятся губы Перегрина, и ощущал, как тот погружается все глубже. Последнюю цифру “один” тот прошептал совсем чуть слышно.

– Хорошо, – отозвался Адам, сам произнесший это ненамного громче. – Вы спокойны, очень спокойны. А теперь, когда моя рука коснется вашего лба, я хочу, чтобы вы погрузились в еще более глубокий… сон.

При слове “сон” он подался вперед и легко прикоснулся ко лбу художника меж бровей. Глаза на мгновение затрепетали под опущенными веками, но потом Перегрин вздохнул еще глубже, и голова его склонилась вперед.

Отклик был именно таков, какого ждал Адам. Он взял Перегрина за безвольно обвисшую руку, поднял ее на уровень плеча и вытянул вперед, несколько раз проведя по ней свободной рукой от плеча к кисти.

– А теперь представьте себе, что ваша рука стала твердой, как железный прут, – произнес Адам, потрогав его для убедительности за локоть. – Она стала такой твердой, что ни вы, ни я не можем согнуть ее, а вы не можете ее опустить. Можете сами попробовать: согнуть ее вам не удастся.

Похоже, Перегрин все-таки попробовал, Адам заметил на его лице страх, но рука не пошевелилась. Поспешно, пока Перегрин не ударился в панику или не пошевелил рукой, Адам снова провел по ней пальцами.

– Все в порядке, Перегрин. Ваша рука снова стала обычной. Она больше не твердая. Можете не пытаться больше шевелить ею и расслабиться. Опустите ее. Она в абсолютном порядке, не осталось никаких последствий. А теперь спите, спите глубоко-глубоко.

Сам Адам тем временем обдумывал, что делать дальше. Он мог, конечно, просто вернуть Перегрина в прошлые жизни в надежде на то, что это подскажет ему, как справиться с проблемами нынешними. Имелся, однако, и более быстрый способ, к тому же гораздо более надежный. Вряд ли его можно было назвать обычной психиатрической процедурой – большинство коллег Адама возмутила бы даже мысль об этом; впрочем, необычного в ней было не больше, чем в самой личности Перегрина Ловэта.

– Ну что ж, Перегрин, – сказал он наконец, – у вас все выходит просто замечательно. Вы достигли оптимального уровня транса, хотя через минуту я намерен попросить вас погрузиться еще глубже. Пока же выслушайте мои следующие инструкции. По причинам, которые я объясню вам позже, проснувшись, вы не запомните ничего из того, что сейчас произойдет. Но если позже я попрошу вас вспомнить это, воспоминания вернутся к вам во всех подробностях. У меня имеются причины просить вас об этом, но знать их вам пока преждевременно. Поэтому у вас пока не останется никаких осознанных воспоминаний о том, что вы можете услышать или пережить в следующие минуты, – ради вашего же блага. Кивните, если вы поняли меня и не возражаете.

Когда Перегрин кивнул, Адам придвинул свое кресло ближе к столику.

– Спасибо. Я надеюсь оправдать ваше доверие. А теперь я хочу, чтобы вы погрузились глубоко, очень глубоко – вдвое глубже, чем теперь. Погружайтесь так глубоко, чтобы ничего из того, что вы услышите своим физическим слухом, не запечатлелось на осознанном уровне до тех пор, пока я не дотронусь до вашего запястья – вот так – и не велю вам возвращаться. – Он легко сжал запястье Перегрина двумя пальцами. – Только в случае, если вам будет грозить физическая опасность – пожар или что-то в этом роде, – вы сможете нарушить эти инструкции и выйти из транса. А теперь откиньте голову назад и спите. Спите глубоким сном, ничего не бойтесь и ничего не запоминайте. Спите спокойно.