Калинов мост - Алексей Гравицкий Страница 13

Москва. 2019 год.

Ребята выходили из зала после спарринга бодрые, переполненные эмоциями. В дверях задерживались, складывая руки в приветственном жесте.

— Ос, — привычно поклонился Олег.

— Ос, — отозвался учитель.

Олег вышел в коридор и уже расслабившись побежал к раздевалке. В душевой немного задержался, потому, когда добрался до их со Степкой шкафчиков, тот был уже одет и готов к отправлению во внешний мир.

— Привет, опозданец, — улыбнулся Олег. — Что за привычка на пятнадцать минут позже являться?

— Пятнадцать минут, это академическое опоздание, — деловито объяснил Степа. — Потом, это ты у нас идешь путем воина, а я просто на тренировки хожу, так что мне можно и опоздать. И, кстати, с днем рождения.

— С прошедшим, — поправил Олег, поспешно укладывая кимоно в пакет. — Вчера был.

Степа кивнул:

— Знаю. А ты опять не празднуешь?

— Зачем? — пожал плечами Олег и заперев шкафчик двинулся на выход из раздевалки. — Чего тут праздновать-то? Ну прожил человек еще год и не умер. Что это? Праздник победы над смертью?

— Традиция, — не согласился Степа. — Причем не самая плохая. Ты стал на год старше, лучше, умней. Почему бы не выпить по этому поводу.

— Старше — да, — кивнул Олег. — Лучше и умней это еще вопрос. А если тебе так приперло выпить на халяву, то поставлю я тебе пиво.

— С тебя пиво, с меня подарок, — подмигнул Степа. — Пошли?

Олег кивнул. По поводу дня рождения он ни разу не лукавил. Не прикрывался философией, «которой в семнадцать лет быть не должно, если только это не выпендреж», как говорил отец. Он на самом деле никогда не любил этого праздника. А насчет философий… Иногда ему казалось, что где-то глубоко внутри него живет другая сущность. Много старше, много умнее. Просто до нее надо докопаться.

Потому, собственно, и пришел в эту каратистскую школу. Столкнувшись с каратэ Кёкусинкай, проникся биографией и околобуддистскими учениями Масутацу Ояма и решил, что это достойный путь для того, чтобы докопаться до сути.

Степа, который сам притащил бывшего одноклассника на эти тренировки, смотрел на ситуацию с других позиций. Кивая учителю, дескать понимает, что каратэ это не только вид восточных единоборств, но и учение, ведущее к самосовершенствованию не только и не столько физическому, сколько духовному, понимать этого не стремился. Да и многие ли из группы думали о духовной стороне? Тренировали-то в первую очередь тела. Учились бить и уходить от удара. Думая о том, как это может пригодится в уличной потасовке. Иногда грезя какими-то соревнованиями, поясами и титулами. Степа же пришел сюда, когда в подворотне по лицу настучали.

Олег не осуждал, напротив, считал, что это дело благое. Но для себя видел во всем этом иной путь, о котором предпочитал помалкивать. Любые философские темы, затронутые в компании сверстников, делали из него либо зануду, либо мальчика со странностями. В компаниях постарше он воспринимался либо мальчиком со странностями, либо ой каким умненьким мальчиком. Отец упорно продолжал считать, что все философские выкладки семнадцатилетнего отпрыска лишь выпендреж и не имеют под собой никакой осмысленной основы. А выпендреж предка всегда раздражал, потому Олег и с ним старался этих тем не затрагивать.

Степа трещал всю дорогу о знакомых и незнакомых девчонках, травил какие-то байки не шибко пристойного содержания. Олег особо не прислушивался, думая о своем. От мыслей его отвлек голос приятеля:

— Ну что, может все-таки по пиву? Уже третью палатку проходим.

Олег остановился, посмотрел на Степку.

— Какое тебе?

— Светлое.

Он подошел к окошку, доставая из кармана пожеванные мелкие купюры.

— Четыре штучки зеленого туборга, — попросил в окошко. — И сушеного кальмара.

Из палатки на подростка посмотрели с сомнением. При немалом росте и не детской уже комплекции, двадцати одного года на олеговом лице не читалось ни при каких обстоятельствах. Но пиво все же дали. Не школьник и то ладно, деньги то зарабатывать надо.

Степа запустил пятерню в пакетик, как только отошли в сторону. Со щелчком открыл жестянку с пивом, сказал какую-то гадость в адрес брызнувшей на штаны пены и радостно сделал глоток.

— Ты себя ведешь как алкоголик, — пожурил Олег. — Только руки не трясутся.

— Жарко, а пиво холодное. И жажда мучит, — оправдался Степа. — А ты похож на зануду, или на мою матушку, когда она морали читает. Пошли на лавочку.

Лавочка была излюбленным местом молодежи. Когда-то она стояла на краю детской площадки, под высоким деревом. Потом детскую площадку срыли тихой сапой и воздвигли на ее месте автомобильную стоянку. Наезжать никто не стал. Глава домового правления, под юрисдикцию которого попадала площадка, главная местная активистка, могла бы устроить бучу. Но сын ее давно вырос из возраста качелек-каруселек, а вместо внуков заимел старенькую БМВ. Потому важность автостоянки возобладала над значимостью детской площадки.

Качели, карусели и лесенки пошли прахом. Травку засыпали гравием. Вокруг поставили невысокий заборчик, а на въезде повесили цепь с навесным замком, дабы кто не надо не парковался. А вот скамейка под высоким деревом оказалась никому не нужна, потому как стояла на отшибе. Так и осталась. Только если раньше на устроившуюся здесь молодежь ворчали молодые мамы и бабушки, выгуливавшие собственных чад, то теперь наезжать стало некому.

Степа плюхнулся на лавочку. Порылся в спортивной сумке и достал оттуда небольшой сверток, перетянутый ленточкой.

— Держи, это тебе. И давай, доставай своего сушеного кальмара.

— Он не мой, — Олег вытащил из пакета упаковку кальмаров. — Он атлантический. Спасибо.

Сверток оказался легким, но упакованным намертво. Ленточка затянулась на такое количество тугих узлов, что Олег полез за выкидушкой.

— Такую красоту испортил, — хихикнул Степа, глядя как приятель кромсает перочинным ножиком несчастную ленточку. — А еще эстет.

Олег на подначку не среагировал. Внутри конверта оказалось красивое издание «Семи самураев» Куросавы. Подарок так подарок. Все же Степа не такой балбес, каким хочет казаться.

— Спасибо, — искренне поблагодарил он.

— Не за что, — отмахнулся Степа.

— Сам смотрел?

— Не-а. Но мужик в магазине сказал, что это было культовое кино. В прошлом веке. В общем, мощное старье, как ты любишь.