Абсолютный враг - Андрей Ливадный Страница 13

Скопление О'Хара. Зона неисследованных секторов пространства

У каждого мнемоника где-то есть вторая половинка.

Утверждение, уже не требующее доказательств в современном мире. Люди, чей разум способен входить в прямой контакт с большинством кибернетических систем, ощущать не только информационные потоки межзвездной сети Интерстар, но и чувствовать сложную ткань линий напряженности гиперсферы, обладают иной психологией.

Внешне они кажутся замкнутыми, погруженными в себя, но за внешней оболочкой скрыты душа и рассудок, познавшие иной уровень абстрактного мышления, – разум мнемоника анализирует события быстрее, чем это сделает обычный человек, чутко улавливает любые проявления фальши, и поэтому они, как правило, однолюбы.

* * *

Галактлейтенант Инга Долматова медленно шла по широкому, стилизованному под аллею коридору космического корабля, вдоль стен которого зеленели невысокие, неприхотливые растения, выведенные в питомниках планеты Грюнверк. Их корневая система, заключенная в специальные герметичные емкости, располагалась в толще межпалубного перекрытия, а зеленые, радующие взгляд побеги создавали особую эмоциональную атмосферу в зоне отдыха экипажа фрегата «Апостол». На случай боевого маневрирования над каждым растением располагался герметичный пластиковый колпак, автоматически опускающийся при резких сменах перегрузок, наступлении невесомости либо при угрозе декомпрессии отсеков.

Современные космические корабли не нуждались в отсеках гидропоники, регенерацию воздуха в системах жизнеобеспечения поддерживали высокотехнологичные устройства, а растения несли людям психологическую разгрузку.

Стены и потолок модуля экипажа не ограничивали пространство палубы, а, напротив, расширяли его. Сочетание живых растений и голографических иллюзий, тонко воздействуя на психику, позволяло на какое-то время расслабиться, отрешиться от техногенного наполнения боевых постов.

Впрочем, мнемонику редко удавалось расслабиться в условиях иллюзии. Разум машинально читал сигнатуры работающих вокруг кибернетических устройств, проводя четкую, удручающую грань между реальным и несбыточным.

Инга шла, глубоко задумавшись, не замечая того, как вокруг и позади нее по голографическим пейзажам ползет зловещая рябь искажений, формируя совершенно иное пространство: вот дрогнула кьюиганская степь, великолепный благоухающий травостой, образовавшийся на месте давнего слияния двух биосфер, внезапно поблек, а затем и вовсе исчез, по земле щедрой россыпью легли оспины остекленевших от температур плазмы воронок, кое-где начали проступать полуразрушенные постройки, фрагменты расплавленных, а затем застывших озерами жидкого стекла стартопосадочных полей уничтоженного космодрома…

Взгляд вправо не приносил успокоения. Казалось, что фигура девушки движется меж двух разноликих, но одинаково зловещих пространств: там, где секунду назад плескалась теплая элианская ночь, а над маслянистой гладью залива Эйкон [17]величественно полыхали алые ауры Раворов [18], волна искажений, порожденная мыслеобразами мнемоника, рисовала иной пейзаж: море замерзло, вздыбившись торосами льда, в небе над ним сияли факелы сгорающих в атмосфере космических кораблей, а в центре, взламывая лед, бушевал исполинский смерч, окруженный напряженно сияющими плазменными сгустками.

– Инга!

Она остановилась, но не обернулась, узнав галакткапитана Иноземцева, командира недавно сформированной эскадрильи «Стилетто», базирующейся на борту фрегата «Апостол».

Он догнал ее.

– Привет, Саша. Есть новости?

– Пока нет. – Иноземцев посмотрел на искаженные голограммы, но не стал комментировать содержание понятных и до дрожи знакомых картин. Он одним из первых принял удар вторгшихся в систему Алексии механоформ, его звено находилось в тот момент на боевом дежурстве, прикрывая Пятый Резервный космодром в режиме штатного патрулирования.

– Трудно бездействовать. – Инга взяла его под руку. – Только не спрашивай, хорошо ли я себя чувствую.

– Сдерживай эмоции. – Александр знал, что с Ингой все в порядке, но если в отсек заглянет кто-то из посторонних, проблем с психологами точно не избежать. – Сотри искажения, – посоветовал он.

Она обернулась, взглянула на два зловещих пространства, отражающих общее психоэмоциональное состояние мнемоника, честно воспроизведенное системами стек-голографов, затем перевела взгляд на немногочисленные живые растения, жалко и неуместно притаившиеся вдоль кромки исковерканной, остекленевшей земли, и мысленным усилием стерла кошмарные голограммы, позволив устройствам работать в прежнем режиме.

– Со мной все нормально. Я постараюсь контролировать свое воздействие на кибернетические системы. Обещаю.

Иноземцев молча кивнул.

– Я думаю о Вадиме, – призналась Инга. – Думаю, но не чувствую его.

– Еще рано. Мы только что миновали зону рискованной навигации, прошли через высокую звездную плотность ядра скопления. Линии напряженности аномалии сплетены в змеиный клубок. Тут, при всем желании, не различишь слабого сигнала.

– Ты веришь, что Вадим жив?

– Конечно, верю. Он катапультировался. Спасательную капсулу захватили два инопланетных устройства и тут же увели ее в гиперсферу. Мы их найдем, рано или поздно. Не изводи себя. Вадим не просто боевой мнемоник. Он служил в подразделениях космодесанта, и курс экстремального выживания ему не в новинку. К тому же бронескафандр и автономный запас спасательной капсулы позволят продержаться минимум полгода, в какую бы скверную передрягу он ни попал.

– Ты поддерживаешь мнение адмирала?

– В смысле?