Ларец - Елена Чудинова Страница 13

— Н-но, родимые! — Фавушка тряхнул вожжами.

Старые липы побежали мимо окон, с вынутыми по-летнему стеклами. Вот прилегли в конце аллеи каменные Прет и Акрисий, вот отстала дворовая детвора, с визгом бегущая за каретой, вот дорога изогнулась, огибая пруд. Прощай, милое Сабурово!

— У-фф! — Нелли откинулась на подушки, в полумрак. — Парашка, ты следи, где лучше свернуть-то!

— Да уж слежу, — Параша высунулась в окно.

Катя, тряхнув ненужные листы, вывалила на сиденье зазвеневшие клинки.

— Ай, хороши! Дашь мне этот кинжальчик, ладно?

— Рано делиться, еще вон с кем сладить надо, — Нелли кивнула на козлы.

— Сладим.

— А все ж таки не говори гоп, покуда не перескочишь, — Параша не отрывалась от окна.

— Да ладно вам, — Катя надулась.

— А ты наверное знаешь, что никого в лесниковой сторожке нету теперь?

— Никого, касатка, и до пятницы не будет. — Параша подскочила на сиденьи и принялась молотить кулачком по двери. — Эй!! Фавушка, налево сворачивай после березы, слышь, в лес и налево!

— Чего раскомандовалась-то? — недовольно отозвался Фавушка. — Алёна Кирилловна, нешто впрямь налево?

— Считай, что я и приказала! — со смехом ответила Нелли. Поняв шутку, Параша и Катя тоже захохотали.

— Так ить не по пути! Чего время-то в дороге терять, эдак не пришлось бы в чистом поле ночевать, — заворчал Фавушка.

— Сворачивай, сворачивай!

Лесная дорожка никак не предназначалась для кареты: ветви с обеих сторон полезли в окошки, зашуршали по крыше.

— Стой!!

— Тпр-ру…

На маленькой лужайке, утонувшей в зарослях орешника, стоял новенькой, желтый еще домик в одно окошко, похожий на баньку.

— Снимай сундуки, заноси в дом! Живее!

— Вот чего надумали, сундуки снимать, — Фавушка начал сердиться всерьез. — Вот святой истинный крест, поверну назад, пусть с вами, баловницами, барин разбирается.

— Не повернешь, Фавушка, — произнесла Нелли очень тихо. — Не дослужил ты Оресту, так теперь мне дослужи. Никуда ты не повернешь и все сделаешь, что мне надобно. Мне, а не папеньке с маменькой. Снимай сундуки.

В домишке было ярко и чисто, как внутри яичного желтка. Под ногами хрустели смолистые, свежие стружки.

— Печь топить не вздумайте, угореть можно, — проговорила Параша, склоняясь в сундук. — Не пробовали ее еще.

— Да незачем нам, — Катя быстро скинула на пол сарафан.

Содержимое сундуков, быстро оказавшееся на полу, было тут же разделено надвое. Большую часть составили платья и вещи Нелли, меньшую — детская одежда Ореста.

Никак нельзя было удержаться от смеху, глядя на растерянность Параши, натягивающей узковатое для нее платьице Нелли.

— Господи, ну какая из меня барышня! Поймет вить, по говору поймет!

— Так ты говори поменьше! Да, мол, нет, вот и все. Ну решит, что я дурочка, меньше лезть будет!

— А по-французски начнет? Тогда как?

— Глаза таращи и молчи. Решит, что я лентяйка! Тоже быстро надоест. Не трусь, Парашка, у ней даже портрету моего нет! Главное, письма не забывай слать, зря я их писала, что ли?

— А ну как приписать чего попросит, да при ней?

— Упадешь, пальцы ушибешь! Из всего можно вывернуться, главное, не трусь!

С этими словами Нелли уверенно натянула мужские панталоны. С волосами сладила Катя: не прошло и минуты, как тугая золотистая косица, cкрепленная лиловой пряжкою, ударила Нелли между лопаток.

— Вот тебе на, мальчишкой-то тебе даже лучше! — Катя отступила на шаг, любуясь своей работой. Перед нею стоял тоненький, ладный мальчик, необычайно изящный сложением, с горделивым профилем и надменным подбородком. — То ли коса тебе личит, даже не пойму… Мука-то эта где? Вот, нашла, прикрой лицо платочком-то!

Насыпав на ладонь пригоршню пудры, Катя изо всех сил дунула.

— Ну вот, куафюра готова. На камзол-то не попало? Погоди, с плеча стряхну!

Сама Катя минутою раньше оборотилась мальчиком-лакеем.

— Катька, не годится! — Параша с несчастным лицом поправила туфельку. — Ох, жмет-то…

— Чего не годится?

— Длинновата коса, вот чего. У ней — ниже лопаток, а у тебя ниже пояса. Так не носят.

— Эх, резать жалко!

— Парашка права. Длинно.

— А, ладно! Где ножницы-то?

Сталь заскрипела в волосах.

— Вот, только ленту по-другому завяжи. Повыше, кисточку-то оставь!

— А это куда девать? — Катя растерянно качнула в ладони кончик косы.

— А как раз сюда! — Параша вытащила из-за печки новенькую чистую кочергу. — Начнут топить и спалят как раз… Только запихнем подальше, вот так… Все равно волосы жечь надо, никак выбрасывать нельзя, только жечь.

— Да уж сто раз слышали.

Наконец превращение подошло к концу. Некоторое время подруги, а вернее, два мальчика и девочка стояли, молча глядя друг на дружку.

— Ну, все! — Нелли вздохнула. — Парашка, пора тебе. Главное помни — Бог весть, сколько нам ездить. Так что просись погостить подольше, покуда весточки не подадим, сиди у княгини.

— Ох, лихо…

— Ничего.

Нелли не узнавала себя, никак не узнавала. Всегда находила она себя не слишком-то храброй девочкой. Покуда не знала азбуки, больше всего любила она разглядывать картинки в книгах. Научившись читать, Нелли читала целыми днями и забросила чтение только с появлением ларца. Все это была мечтательная жизнь, в жизни же действенной Нелли нередко терялась. Что делало ее теперь такой решительной и скорой? А одежда брата, всю короткую жизнь прожившего в действии, словно завершила странное изменение.

— Это что за Маслена перед Успенским? — Фавушка чуть не свалился с козел, когда девочки вышли наружу.

— Нет, Фавушка, это не Масленица. — Нелли встряхнула головой, осваиваясь с непривычной тяжестью на затылке. — Просто ты повезешь вместо меня к княгине Парашу. Словно она — это я, понимаешь? Княгиня меня в лицо-то не знает.

— Господи, Алёна Кирилловна! Уж куда ты собралась, уж не в гости ли к окаянному Венедиктову? — Фавушка перекрестился.

— Далеко я путь держу, Фавушка.

— Значит, верно… Значит, к нему… Опомнись, Алёна Кирилловна! Не отомстишь ты за братца, только сама сгинешь… Верно говорю, он и есть Сатана!

— Зачем мне мстить, никто ведь не знает, честный был выигрыш или нет. А вдруг — честный, как же тогда? Не бойся за меня.