Осознание - Михаил Михеев Страница 13

Времени они, конечно, немного потеряли – Артур потом сволок трупы в канаву и забросал каким-то мелким лесным мусором. Сразу не заметят, а ночью мелкое зверье постарается и заметет следы не хуже метлы. Падальщики свое дело знают – в лесу ничего не пропадает зря, и свежее мясо они примут с благодарностью. Это было неприятно, но выросшую на лоне природы и оттого на многое глядящую проще сверстниц Джоанну не коробило совершенно. Да и то сказать, сами виноваты – никто не просил их лезть не в свое дело, да еще и с непотребными предложениями насчет порки. Кстати, самой Джоанне стоило бы их бояться – судя по тому, как сально на нее смотрели и потирали руки эти олухи, так просто девушку бы не отпустили. Однако же рядом с Артуром она не чувствовала ни малейшего страха и, позже анализируя свои ощущения, с неудовольствием поняла, что доверяет спутнику безоговорочно. Доверие же чревато, так всегда учила мать, а она знала, что говорила. В конце концов, ворота их замка врагу открыл преданный вроде бы слуга, облаченный доверием по самую макушку. И все же Артуру Джоанна помимо воли доверяла – было в нем что-то надежное, как в скале, о которую разбивается любая волна.

Уже вечером, когда они, не добравшись засветло до постоялого двора, отъехали подальше от дороги и уже привычно расположились на ночлег, Джоанна спросила Артура, не связан ли он каким-либо боком с тем ограблением. Артур лишь плечами пожал и, как всегда честно, ответил, что да, связан. Чтобы окончательно прояснить истину, девушке потребовалось больше часа времени и все ее мастерство – когда Артур не хотел всерьез что-либо обсуждать, он умел мастерски уклоняться от разговора. Нет, упаси боже, он не врал, не отмалчивался и не пытался уйти от ответа. Он поступал, надо отдать ему должное, намного изящнее – в точности отвечал на вопросы, которые ему были поставлены, но именно что в точности. Связан? Да. Как? Непосредственно. Чем? Руками. И так далее, в том же духе. Его подобная словесная дуэль, похоже, слегка забавляла, а Джоанну бесила. Тем не менее она ухитрилась не потерять самообладания, за что, в конце концов, была удостоена сомнительного комплимента. Мол, вышел бы из нее следователь, и неплохой. Кто такой следователь, девушка знала – при тайной службе королевства таковые имелись. Дворяне их традиционно презирали и боялись, не считая себе ровней, народ попроще боялся, но презирать не рисковал. Вот теперь и гадай, восхитился Артур ее выдержкой или, напротив, намекнул, что пристала она, как банный лист к заднице.

Этот вопрос она, подумав, тоже попробовала для себя прояснить. Киборг, уже заваливаясь спать, был не слишком доволен тем, что его отрывают от любимого занятия, но ответил, причем, как ни удивительно, на сей раз вполне развернуто. И его слова девушку удивили, поскольку в корне отличались от привычного ей взгляда на мир.

Смешно, он не говорил вроде бы ничего нового, просто четко формулировал термины, и от этого привычные вроде бы понятия виделись совсем в ином свете. Он коротко и четко объяснил, что такое государство, чем оно хорошо, чем плохо и почему необходимо. Объяснил, чем хорош и чем плох король, какая ему есть альтернатива, зачем нужно дворянство и в какой момент оно может оказаться лишним бременем. Ну и про тайные, или, как он выразился, специальные, службы объяснил, а заодно дал понять, что грамотный и честный следователь – это человек очень нужный, ценный и достойный всяческого уважения. А потом, закончив, ткнул пальцем в усеянное звездами небо и с неприкрытыми нотками раздражения в голосе потребовал, чтобы до утра его не беспокоили. Заснул Артур, насколько могла понять Джоанна, практически мгновенно, а она в тот вечер еще долго лежала, смотрела на звезды и обдумывала услышанное. При этом эффект от рассказа киборга был даже большим, чем от известия о том, что именно он грабанул тот банк. Оно и неудивительно – во-первых, достаточно хорошо зная Артура, Джоанна внутренне была готова к подобным действиям с его стороны, а во-вторых, лично ее подобное не коробило совершенно. В конце концов, им нужны были деньги, а у врага они имелись. Отсюда прямо-таки следовал вывод, что деньги у врага надо отнять – на мир девушка смотрела просто и, будь у нее возможности Артура, наверное, поступила бы подобным образом. Ну может, не стала бы убивать охранника, хотя и понимала, что с рациональной точки зрения киборг прав. Ну а раз прав – нечего забивать голову ерундой, тем более что пищи для размышлений он ей сегодня и без этого дал более чем достаточно.

Следующие два дня прошли относительно мирно. Относительно потому, что у Артура, казалось, исчезло чувство юмора. Даже нет, не так – оно вроде бы и осталось на месте, однако распространялось теперь лишь на Джоанну. Остальным же приходилось довольствоваться тем, что Артур просто холодно и четко отдавал приказы и тщательно следил за их выполнением. Как он объяснил девушке, так ему по роли положено. Хорошо еще, что они ехали вдвоем, но, когда сталкивались с другими людьми, начинался цирк.

Артур с невозмутимым лицом ехал четко посередине дороги, и попавшиеся навстречу крестьяне ругались сквозь зубы, съезжая на обочину. Ругались, надо сказать, шепотом, когда путешественники отъезжали на приличное расстояние и услышать проклятия в свой адрес не могли чисто технически. Правда, ориентировались они на возможности обычных людей, а киборг слышал их прекрасно и даже пересказывал Джоанне наиболее сочные ругательства. Правда, несколько смягчал их, а то девушку даже от подвергшегося его цензуре варианта порой бросало в краску, да так, что кончики ушей и те алели. Поднеси травинку – вспыхнет.

Однажды встретились какие-то юнцы, явно дворяне, судя по оружию и богатой одежде. Попытались было задираться, но, взглянув на киборга, невозмутимо оборачивающего вокруг пальца здоровенный гвоздь, передумали и бодро умчались по своим делам, что, как прокомментировал Артур, было показателем их высокого интеллектуального уровня. А вообще, Джоанне стало казаться, что происходящее его забавляет.

Хуже всего пришлось официантам на постоялых дворах. Киборг изображал заносчивого дворянчика с такой достоверностью, что в два счета доводил их до белого каления. А главное, они и сделать-то ничего не могли… Правда, одного Артур безжалостно звезданул лицом по краю стола и пояснил, что эта скотина плюнула в суп. Правда это или нет, девушка у него так и не спросила, но заметила, что после этого их обслужили и быстрее, и намного вежливее. Как пояснил киборг, глядя на явленное официантами усердие, силу понимают все, главное, не стесняться ее применять.

И еще. Не выходя из образа, он довольно много пил. Правда, не пьянел, только мастерски притворялся слегка захмелевшим и четко, вполне демонстративно обозначал для других свою норму. Зачем? А чтобы не рисковали связываться. По словам Артура, по тому, как и сколько человек пьет, тоже можно сделать выводы, что от него ожидать. Дурак и слабак налижется и упадет, а волк, даже если он в овечьей шкуре, никогда не напьется, как свинья, и не станет раком. Связываться же с волком – себе дороже. Так что умный поймет, а дурак… От дураков, к сожалению, полноценной защиты еще не придумано.

То ли Артур был прав, то ли просто удачно сложились обстоятельства, но желающих задеть их всерьез так и не нашлось. Даже когда на второй день на постоялом дворе им встретились джумшуты – так называли неквалифицированных рабочих родом из какой-то задрипанной страны на востоке. Они сидели в углу, лопали что-то странное, но, очевидно, вкусное, и в присутствии киборга задираться не смели. Конечно, народ это тупой, грязный и маловменяемый, особенно когда толпой соберутся, но Артуру хватило одного выразительного взгляда, чтобы они уткнулись в тарелки и не тявкали. Как это у него получалось, Джоанна не могла понять, но ощущение, будто на тебя сверху наваливается каменная плита, она, было дело, испытала на себе. Неприятно было, чего уж там, а про этот народ, печатью интеллекта не отмеченный и крылом отваги не осененный, и говорить не приходилось. Так что обошлось без проблем, и на третий день, ближе к обеду, они свернули на неприметную отворотку. И вот здесь-то уже Джоанна уверенно взяла на себя роль проводника. Эти места она знала, потому что именно здесь прошло ее детство, и ехать отсюда до дома, того единственного, который был ее настоящим, единственным в этом мире настоящим пристанищем, оставалось всего ничего.