Магия Неведомого - Николай Басов Страница 13

Она разложила пасьянс сама, вычитав его из сознания Хранцы. Все было просто, но вот какая штука – он решался единственным образом, и так легко было совершить ошибку… По сути, нужно было увидеть и понять комбинацию, где карты следовало как бы перемешать, и лишь тогда, как и было замечено Джарсин, он решался до конца. Она даже пожалела на миг этих дуболомов, потому что ни один из них, как она полагала, не был обучен такому образу мышления и, следовательно, не мог справиться с заданием. И лишь тогда она поняла…

Поняла, что делала Ванда. Она проверяла их на удачливость, на способность даже наобум, не понимая конечного результата, выбирать необходимые действия, совершать поступок, который бы несомненно, пусть и с отклонениями от оптимального варианта, все же приводил к успеху. Это было неглупо, Джарсин стала следить за тем, кто и как справляется с пасьянсом.

Один из воинов сделал несколько ходов, потом передумал, как-то сумел исправить неудачное решение и все же пошел по правильному пути. Вглядываясь в его сознание, Джарсин не видела его внешним образом, не могла оценить даже цвет его глаз, волос, кожи… Она могла видеть лишь, как ворочались его не очень плотные, какие-то порхающие мысли. Другой, восточник, думал более трудно, и мысли у него были тяжелые, словно глыбы камней, почти валуны. Но он был очень удачлив от природы, а потому медленно и в целом верно шел по правильному пути, хотя не очень-то благополучно решил один из столбиков, который выложил. У него могла быть с ним проблема, Джарсин и сама не понимала, как он теперь поступит, но вдруг у него и это ошибочное решение как-то разрешилось, да, удача была на его стороне.

Третий тоже решил свое задание, и даже еще точнее, чем прочие. Джарсин подумала, что он как-то сжульничал, но, оказывается, Ванда предусмотрела и это. Она даже оглянулась на свою Госпожу, но та не протестовала, и Ванда успокоилась. Она была по-прежнему настроена против этих смертных, она почти ненавидела их, но достоинства каждого проявились в этом задании с наглядностью, которая Джарсин понравилась. Решение нашли четверо. И к ним следовало приглядеться особо. Джарсин даже порадовалась, что у нее есть теперь четверо проверенных слуг, которые, возможно, и вправду выполнят то, что она была намерена им поручить. Наконец все стало понятно.

Джарсин избавилась от внутреннего взгляда в сознание этих существ и посмотрела на них внешне. Они были характерными личностями.

Один был на четверть гоблином, на четверть орком, но основой ему служила кровь южных людей или восточных карликов, хотя такое сочетание встречалось очень редко. Впрочем, подумала Джарсин, если орки предпочитают людей поедать, то гоблины иногда воруют человеческих женщин, а бывает, что и оставляют их у себя. Она даже читала когда-то в юности одну почти любовно-эротическую сагу, где некая некрасивая в людском понимании женщина сама пришла в племя гоблинов и нашла там себе мужа, разумеется оставаясь младшей женой в его семье, но все же женой, со всеми правами дележки пищи за столом, крова от непогоды и постели для утех.

Другой был очень сильным на вид демоником с голубоватой, светящейся, как у этих существ часто бывает, кожей. Иногда, как слышала Джарсин, эти смертные умели летать, правда, не высоко и лишь в юности, пока не отяжелеют от прожитых лет. Но в старости у самых умных из них возникала другая особенность: они могли мгновенно переноситься в другое место, что было очень выгодно в схватке с несколькими противниками. Самые продвинутые из них умели перескакивать таким образом шагов на двадцать или двадцать пять, но и прыжок в три-четыре шага считался неплохим результатом. В лице этого демоника, чем-то похожем на морду очень умной и безволосой собаки, читалась обычно несвойственная собакам жестокость.

А вот третий был чистым человеком, удивительно сохранившим особенности своей породы и расы. Даже кожа у него вокруг глаз собралась в морщинки, как бывает с людьми, и лоб от передуманных мыслей сделался морщинистым, и еще пара шрамов у него имелась, должно быть из-за чрезмерной для воина нежности кожи. Но несмотря на то что он принадлежал к самой слабой, по мнению Джарсин, породе смертных, он все же справился с заданиями, и его следовало принимать в расчет. Впрочем, решила Наблюдательница, если она все же решит задействовать только троих, а не четверых своих вояк, именно человека она отошлет в казармы. Не нужен он ей, не хочет она, чтобы он участвовал в ее деле, пусть и прошел испытания.

Четвертый имел в своих жилах немалое количество крови эльфов, но изрядно разбавленной северными, светлыми птицоидами. Это выдавалось в нем густой, русой щетиной на щеках, похожей на легкие перья, таким же странным пухом, покрывающим его остроконечные уши, и сильной нижней челюстью, которой, кажется, можно было колоть кокосовые орехи, превращающей нижнюю часть его лица в подобие клюва. К тому же на руках у него было четыре пальца, которые хоть и сохранили присущую эльфам тонкость, подвижность и чувствительность, но были на редкость сильными, жесткими и оканчивались едва ли не настоящими когтями, как у хищного орла или грифа-падальщика.

Джарсин так увлеклась разглядыванием отобранных четырех рыцарей, что не заметила, как Ванда удалила из зала остальных. Отметив это, Наблюдательница решила продолжать, своим низким для женщины, даже грубоватым голосом она сказала:

– Так, милостивые государи… Теперь представьтесь.

Вперед выступил тот гоблино-орк, которого Джарсин рассматривала первым.

– Меня называют Сухром од-Фасх Переим, Госпожа. – Он склонился в таком глубоком, таком долгом поклоне, что Джарсин даже решила, что он туповат или медлителен, но она помнила, что удача была на его стороне, а потому ждала.

Когда Сухром и как-то там его дальше все же сделал шаг назад, не разгибаясь, выступил северянин-птицоид:

– Оле-Лех Покров, моя Госпожа, к твоим услугам всегда и до смерти. – Он с заметным озорством блеснул глазами. – Еще в казарме меня величают Четырехпалым.

– Иначе быть не может, – кивнула Джарсин Наблюдательница и перевела взгляд на демоника.

– Шоф, Госпожа Верхнего и Нижнего миров, – не сходя с места, представился голубоватый и очень странный рыцарь ее Ордена. – Прозвища не имею, а то, как меня называли в моем племени, не может выговорить ни один из этих… – Он чуть покосился на сослуживцев.

– Понимаю, – кивнула Джарсин. – Вот только у нас-то, как правило, одним именем кличут только слуг.

– Мы все твои слуги, Госпожа. – Он все же склонился в поклоне.

Надменен, решила Джарсин, держится особняком, и именно у него оказалось то самое порхающее мышление, наверное, он и не может иначе, потому что ни к чему не привязан или даже склонен к неверности… Забавно. Она жестко, оценивающе посмотрела на человека. Тот сразу же поклонился:

– Фран Термис Соль, Госпожа моя… Хотя некоторым мое прозвище не нравится.

– Любопытно, рыцарь. – Джарсин было действительно любопытно. – А кто-нибудь объяснял, почему тебя так прозвали?

– У него очень соленый пот, который выступает во время тренировок в изобилии, – чуть насмешливо проговорил Оле-Лех. – И кровь у него имеет солоноватый привкус, впрочем, как у всех людей, Госпожа.