Мефодий Буслаев. Первый эйдос - Дмитрий Емец Страница 13

Она была смущена. Шла, стараясь лишний раз не оглядываться,а выросшая свора за спиной грызлась, атаковала встречных псин и облаивалаавтомобили. Она уже ощущала свою силу. Это были уже не просто несколькоотдельных собак, а стая, с которой невозможно не считаться. Собаки этопрекрасно осознавали и нагло пользовались открывшимися возможностями.

Антигон выбрался из рюкзака и, наложив морок невидимости,чтобы не смущать прохожих, вскарабкался Ирке на плечи.

– Прекрасный вид! Высокогорный воздух!.. Ай! Могу япопросить придержать меня за ноги, мерзкая хозяйка?

– С какой стати?

– Если я буду падать – я вцеплюсь вам в волосы! –предупредил кикимор.

Ирка вняла его словам и взяла кикимора за ноги.

– Чего ко мне пристали эти собаки? – спросила онау Антигона.

– Вы волчица, хозяйка! Белая волчица! Обычно волкираздражают собак, но тут случай особый! Вы и волчица, и одновременно человек.Короче, повелительница! – сказал кикимор.

Голос у него стал почтительным. Так всегда бывало в случаях,когда разговор касался возможностей валькирии. Тут Антигон мгновенно отбрасывалвсю свою дурь и становился преданным и занудливым, как старый слуга, которыйощущает социальный статус хозяина острее, чем сам хозяин.

– Я о вас пектюсь? Пектюсь! Вот и нечего выступать,когда о вас пектятся! – произносил он с необычайной важностью.

Ирка начала уже привыкать, что у нее куча собак, когда еестая без объявления войны внезапно атаковала мелкого белого пуделя, который вкрайнем ужасе сразу завалился на спину, демонстрируя полную и бесповоротнуюпокорность. Хозяйка пуделя вопила, но почему-то не на собак, а на Ирку, будтоона специально, исключительно для нападения на ее пуделя, собирала псов повсему городу.

Ирке пришлось ускорить шаг и свернуть во дворы. Она была уженедалеко от дома Бабани. Наживать здесь врагов не имело смысла.

– Ты никогда не обращал внимания, что дети на улице вбольшинстве случаев замечают только детей, а собаки – собак? – спросилаона у Антигона.

Кикимор важно подумал и высказался в смысле, что не обращаетвнимания на всякую ерунду. Он-де верный раб, только о госпоже и беспокоится ивообще при исполнении. Мог бы иногда хоть пинка получить от хозяйской щедрости,да разве дождешься? Вместо пыток тебя же еще и на плечах катают! Простотьфу-ты-ну-ты, кобылица инфантильная, а не хозяйка! Не сегодня-завтра позволитпрыгать у себя на голове и улюлюкать!

Это был уже перебор. Возмущенная такой наглостью, Ирка чутьприсела, резко выпрямилась, отпустила ноги кикимора, и Антигон ласточкой улетелв кустарник. Ирка понадеялась, что, треснувшись о землю, он испытал глубокоенравственное удовлетворение.

Пять минут спустя валькирия-одиночка была уже у Бабани.Обычно она заходила к ней регулярно, раза два в неделю, и проверяла, устойчивли морок и все ли хорошо у самой Бабани. Выбрасывала испортившуюся еду, мылатарелки (чаще посудомойкой или, скорее, «посудомоем» становился Антигон),стирала пыль с монитора, меняла лежащую на кровати книгу, проверяла заклинание.При этом Ирка ловила себя на том, что старается появляться дома именно тогда,когда шанс застать там Бабаню минимален.

«Свинья я. Натуральная, свинская свинья с хрюндельскимпятачком», – думала она и клялась себе, что в следующий раз обязательнопридет, чтобы застать бабушку дома.

Ей тяжело было встречаться с Бабаней, как вообще тяжеловстречаться с теми, перед кем мы виноваты. Бабаня всегда была ласкова с ней ипредупредительна, всегда весела, много шутила, однако Ирка ощущала, что этоюмор сапера на минном поле. Смеется-то он смеется, да только вот что-то неверю, как говорил режиссер Станиславский, верный друг и товарищНемировича-Данченко.

С каждым годом Бабаня понемногу сдавала. Сетка морщин подглазами, прежде едва заметная, теперь была вполне очевидна. Да и походкаизменилась. Правда, порывистость осталась, но и она была уже не та. Если раньшепорывистость шла от тела, то теперь от ума. Бывало, Бабаня начнет что-тоделать, например, убирать – и вдруг замрет, как кошка, услышавшая непонятныйзвук, и долго стоит в странной задумчивости, пустыми глазами уставившись встену.

«Эх, если бы можно было ей рассказать!» – думала Ирка. Датолько что тут расскажешь и, главное, как? «Бабушка, я уже не калека. Явалькирия, я на службе у света. Правда, меня теперь, понимаешь, могут убить и ясама иногда убиваю – нет, какой пистолет, копье! – зато с ногами все впорядке. С тобой я больше жить не могу, и ты, пожалуйста, ко мне не приходи, ато у меня слуга-мазохист, и живу я в лесу, и вообще у меня некромаги поройгостят».

Не правда ли, полный бред? И этот бред, в случае если Бабаняв него хоть немного поверит, будет стоить ей жизни. Ирка все никак не моглапростить себе, что в прошлую их встречу назвала Мефодию свое имя. Только имя,которое он, к счастью, не связал с той, кто его носит.

«Ирка… ну что Ирка? Мало ли на свете Ирок? Разумеется, он несмог узнать в той Ирке-с-коляски валькирию. И хорошо, что не смог, а то мракусрочно пришлось бы выпекать себе нового наследника».

Ирка разгреблась в комнате и отправилась на кухню. Стол былзавален журналами мод и выкройками. Ирка прошлась по кухне, зачем-то закрыла иоткрыла кран и потянула дверцу холодильника. В холодильнике был обычныйзадумчивый беспорядок. В литровых банках и бесконечных маленьких кастрюлькахтомились остатки позавчерашнего супа, вчерашней лапши, куски воскресной курицы,субботнего рагу, и так до бесконечности. В открытой банке с вареньем ужепоявилась белая, очень уютная плесень. Сложно сказать, зачем Бабаня все этонакапливала. То ли готовилась к войне, то ли у нее рука не поднималась все этовылить. Хотя возможна и третья версия: Бабаня слишком редко бывала дома, чтобывсерьез заняться обустройством быта.

Увидев банку с вареньем, Антигон заволновался. Егогрушевидный нос прогнулся, как резиновая игрушка, заиграл. Розоватые тенимешались с лиловыми.

Ирка прищурилась.

– Только попробуй! – предупредила она.

Антигон затравленно уставился на нее. Его страдающий взглядговорил, что именно об этом – попробовать – он и мечтает.

– Сорвешься – предупреждаю: целую неделю ни одногопинка! Буду называть тебя «умницей» и «рыбкой». И еще «симпатичнойлапочкой»! – предупредила Ирка.

«Симпатичная лапочка» прозвучало грозно, как щелчок бича.Антигон передернулся от омерзения и с силой захлопнул дверцу холодильника.

– Потопали отсюда, мерзкая хозяйка! И побыстрее! –сказал он.

– Правильно, – одобрила Ирка. – Мало-помалуты приближаешься к идеалу образцового гостя.