Обретение мудрости - Дейв Дункан Страница 13

Сначала за ужином ничто не предвещало неожиданностей. Гости толпились вокруг столов в одной из хижин, в то время как шесть или семь женщин суетились вокруг, подавая еду и тактично проскальзывая при этом между спинами гостей и стенами. Каким-то образом туда удалось пробраться и полудюжине детей, и в маленькой комнатке было тесно, душно и темно. Пища была простой, как и говорила Куили, но свежий хлеб и нежирная ветчина были восхитительны на вкус. Если добавить к этому крестьянское масло и великолепные овощи, теплое пиво в глиняных кувшинах и таинственного происхождения жаркое, ни у кого и в мыслях не было жаловаться на еду.

Никто не мог пожаловаться и на качество обслуживания. На всех женщинах была коричневая одежда крестьянок-Третьих, начиная от двух седовласых матрон в мантиях с длинными рукавами, до самой юной, которую звали Ния. Единственной одеждой Нии была короткая, простая накидка, в которой она очень хорошо смотрелась.

Была там и еще одна юная девушка по имени Нона, чья накидка была столь захватывающе и непрактично короткой, что наверняка она была укорочена специально для данного случая. Сначала все застенчиво пытались заигрывать с воинами, но вскоре Нона осмелела, и тогда даже зверский аппетит Ннанджи не смог отвлечь его от ее очевидной доступности. Они начали ухмыляться друг другу, отпускать непристойные шуточки и чуть ли не испускать искры. Уолли с облегчением заключил, что Куили ничто не угрожает. Ния несколько раз подмигнула ему, но он отбил у нее дальнейшую охоту, сделав вид, что интересуется Куили. Лишь родительская метка воина оправдывала бы подобное испытание.

Новичок Катанджи делал быстрые успехи с парой девочек-подростков, обнаженных, плоскогрудых и определенно запретных, с точки зрения Уолли. Девушек его собственного возраста вокруг не было, так что, возможно, Катанджи просто вел себя дружелюбно – а может быть, и нет. Однако по мере того, как пиршество продолжалось, он становился все менее и менее общительным, бросая взгляды на всю компанию, а затем на Уолли, который уже сам пришел к тому же выводу: слишком напряженной была атмосфера. Что-то было не так.

До того, как он это понял, Уолли был вполне доволен. Он и его спутники смогли, наконец, помыться. Их одежду унесли стирать, обеспечив временной заменой. Сначала короткая коричневая набедренная повязка заставляла его чувствовать себя таким же бесстыдником, как и Нона, но как только он уселся за стол, он забыл об этом и с неподдельным аппетитом накинулся на угощение.

Затем почти одновременно возникли две небольшие проблемы. Во время еды он вдруг почувствовал странную сонливость. Хонакура зевнул, за ним Джия – а потом Ннанджи, посреди своего оживленного флирта. Он удивленно моргнул и продолжил свое занятие. Уолли тоже едва подавил зевок. Ночь была короткой, но… временное смещение! Рука Богини переместила их на расстояние, эквивалентное нескольким временным зонам. Теперь уже Уолли пытался подавить не зевоту, а смех. Мысль о временном смещении в этой примитивной культуре казалась нелепой, а мысль о том, чтобы попытаться объяснить это кому-то другому – еще более нелепой. Тем не менее, об этом стоило помнить, поскольку подобное могло серьезно повлиять на способность здраво рассуждать в течение одного-двух дней.

Вторая проблема касалась Джии.

Селение представляло собой группу беспорядочно разбросанных хижин, маленьких и большей частью убогих, перемежавшихся амбарами и хлевами и стоявших посреди овощных грядок. Под ногами крутились поросята и куры, в то время как доносившиеся снаружи звуки говорили о наличии собак и по крайней мере одного осла. Селение располагалось вокруг пруда, служившего для мытья, водопоя скота и орошения; со всех сторон его окружали маленькие голые холмы и скудные рощицы.

Это было бедное селение, и жители его были тоже бедными. Однако они превосходили рангом рабов владельца имения, живших где-то в другом месте, и их приводило в некоторое смущение то, что им приходится развлекать Джию, Телку и Виксини. Телка почти ничего не замечала, казалось, довольная впервые с тех пор, как Уолли ее увидел, поглощая пищу и явно не поддаваясь влиянию временного смещения. Джия вела себя очень тихо. Она сидела рядом с Уолли, укачивая Виксини и лишь односложно отвечая на вопросы. Его это раздражало, но он ничего не мог поделать. Женщины пытались сделать все, что могли. Куили, несомненно, предупредила их, и они тщательно скрывали свою враждебность, но она определенно чувствовалась. Уолли не сталкивался с подобным предрассудком в храме – Ннанджи не делал различий между свободной женщиной и рабыней – но для этих людей рабы были угрозой их размеренному образу жизни. Различия не носили расового характера, это был лишь вопрос рождения, однако свободные не могли скрыть своего презрения к несвободным. Мир Богини был несовершенен.

Он пытался приободрить Джию, так чтобы в то же время не обидеть ухаживающих за ними женщин, и сделал все, что было в его силах. Он также завязал разговор с Куили, сидевшей справа от него. Она сбросила свой громоздкий плащ, оставшись в поношенном лимонного цвета платье, которое изящно облегало ее фигуру. Чтобы делать вид, что он испытывает к ней интерес, не требовалось никаких усилий.

Он выяснил, что главная усадьба находится дальше по склону холма, скрытая деревьями. Там были загоны для скота, бараки для рабов и другие хижины. Жители этого селения, похоже, имели некий промежуточный статус, не совсем батраки, но и не совсем свободные крестьяне. Они платили свою ренту, работая на землевладельца, но они также выращивали овощи для продажи в имении. Уолли сразу же заподозрил натуральное хозяйство, и вскоре его догадка подтвердилась – чтобы получить привозной товар, типа гвоздей или веревок, или местную продукцию типа досок, селянам приходилось иметь дело с управляющим достопочтенного Гаратонди, адептом Мотиподи. В конце концов все возвращалось к Гаратонди.

Ветчина исчезла. Появилась свежая клубника со сливками, жирными, словно масло. Уже не в первый раз Уолли пожалел об отсутствии в Мире кофе.

Хонакура с энтузиазмом набросился на десерт, одновременно пытаясь выяснить больше о землевладельце и его матери, леди Тонди. Катанджи вознамерился очаровать всех, не только юных девиц. Джия почти все время молчала, ограничиваясь односложными фразами. Телка вообще ни с кем не общалась. Ннанджи описывал лучшие способы проткнуть мечом человека и испытываемые при этом чувства, заставляя Нону восхищаться его смелостью и благородством его мотивов.

Затем Уолли, а вскоре за ним и Катанджи, заметили, что Куили и другие женщины сидят как на иголках.

Кто-то, похоже, что-то сказал. Возможно, это были лишь малоприятные попытки Ннанджи завести профессиональную беседу, но что-то было не так.

Значит, не только поползновения Ннанджи беспокоили ранее юную жрицу. Даже пожилые женщины нервничали, причем они определенно полагались на нее, несмотря на ее молодость. Конечно, с земной точки зрения, они были крестьянками, развлекающими генерала или герцога, и некоторая напряженность была неизбежна. Здесь не было мужчин, которые могли бы их поддержать, поскольку всех их адепт Мотиподи послал заниматься расчисткой территории – так, по крайней мере, сообщили Уолли. Но гости никого не изнасиловали и не убили, они расхваливали еду и гостеприимство, однако напряжение не спадало. Казалось, становится даже хуже.