Ведьмина дорога - Наталья Авербух Страница 13

— Здравствуй, Виринея, — вздохнула вампирша, пристально рассматривая стоящую перед ней чету магов. Они изменились. Волшебница была тоненькой девушкой, одетой в развевающиеся белые одежды, и светлые её волосы, помнится, развевались на ветру, сплетаясь с потоками убийственной магии. Лонгин был тощим юношей со впалыми щеками и фанатичным огнём в глазах.

Сейчас перед Веймой стояли взрослые люди, давно пережившие безумства юности. Они потяжелели, Виринея убрала волосы под домашний чепец, Лонгин явно раскормился, и только огонёк в его глазах был прежним.

— У вас тут мило, — продолжила Вейма. Это было правдой. Её впустили в небольшую комнату, где в углу возле лавки стояла прялка, а у окна лежало настоящее зеркало, какое и не ждёшь встретить в небогатом, в общем-то доме. И разноцветные половички. Дальше, за дверью, наверное, жилая комната и где-то там лестница в башню, где творит своё колдовство чёрный маг. Но если не знать, кто перед тобой, никогда не подумаешь, что в таком уютном месте может скрываться такая сильная магическая мощь, что стены дома светятся в темноте.

— Кто ты и что тебе нужно? — резко спросила волшебница.

— Ты меня чуть не убила на Пустоши, — напомнила Вейма, и Виринея вздрогнула. Белые маги очень не любят убивать невиновных. — С тех пор я не изменилась. А вот ты — очень сильно.

— Ты сказала, что прилетела от Магды, — перехватил инициативу волшебник. — Что ей нужно? Говори и проваливай! Ночь на дворе, а ты чуть не переполошила нам всех соседей!

— Вы даже не предложите мне сесть? — притворно удивилась Вейма.

— Может, тебе ещё поесть предложить? — вспылил Лонгин. — Говори и уматывай!

— Я не пью крови, — сообщила-напомнила вампирша.

— Как трогательно! — хмыкнул маг. — К делу!

Белая волшебница решительно кивнула, соглашаясь со словами мужа.

— Мы подружились с Магдой, — сообщила Вейма, — и поселились во владениях барона Фирмина. Нас хорошо приняли, барон — добрый сюзерен и…

— К делу! — перебил маг.

— И вдруг в деревне кто-то начал нападать на младенцев и маленьких детей. Укусы и кошмары. Как будто… как будто молодой вампир начал учиться. И копить силу.

Она перехватила взгляд Лонгина и добавила:

— И это не я. Я… мы… мы не знаем, кто это может быть. В деревне нет чужаков. Магда сказала, что может провести обряд и призвать вампира в колдовской круг, но… она ничего не сможет с ним поделать.

— И вы решили… у вас хватило наглости просить мою жену идти вместо вас сражаться с вампиром? — процедил Лонгин. — Мою жену?!

— Она — единственный белый маг, которого мы можем попросить о помощи, — тихо сказала Вейма. Ей в голову не приходило, что они откажутся. — Только белая магия может справиться с… с такими, как я.

— Вы и её не можете попросить, — отрезал Лонгин. Он перехватил неуверенный взгляд своей жены и добавил: — Я — твой муж, и я тебе запрещаю! Ты не должна разгуливать по деревням и сражаться со всякой нечистью!

— Там пострадали дети! — выдохнула вампирша, с мольбой вглядываясь в лицо белой волшебницы. — Они могут умереть, если вампир продолжит своё дело!

— Это не наше дело!!!

Волшебница тронула мужа за руку, и он медленно выдохнул, смиряя злость.

— Вейма… — тихо сказала Виринея. — Прости… Но то, о чём ты просишь… Это просто не в моих силах. Прости меня.

— Но ты же меня чуть не убила! Тогда, на Пустоши!

— Извини, — отвела взгляд волшебница. — Я… я не хотела… Просто… ночь… сражение… азарт… Это было случайностью. Я… я никогда не хотела убивать. Даже вампиров. Я не училась этому. Прости.

— Будьте вы прокляты, — с ненавистью выдавила Вейма, чувствуя, как её затапливает отчаяние и гнев. — Будьте вы прокляты! Магду убьют там, в этой деревне, а она так надеялась на вашу помощь!

— Я уже проклят, — криво усмехнулся чёрный маг. — А Виринею не трожь.

— А то что?! — швырнула ему в лицо Вейма. — Ты же не можешь ничего мне сделать! Жалкий трус!

— Замолчи!

— Жалкий трус! Негодяй! Будьте прокляты, вы, оба! Слышите?! Оба!

Вейма оказалась у двери прежде, чем маг успел поднять руки для заклинания, прыжком оказалась на улице, содрала с запястья ленточку и швырнула её в дом.

— Будьте прокляты! — провизжала она, закручиваясь волчком. Заклинание маг всё же выпустил, но на мостовой вампирши уже не было. Тёмное небо обняло крылатую тень. Вейма полетела прочь.

— Может, не стоило… так?.. — услышала Вейма тихий голос волшебницы.

— Младенцы — естественная добыча новичка, — говорил когда-то наставник. — Младенцы — и представители противоположного пола. Это происходит потому, что природные стремления, связывающие человека с животным, жизненным, началом, при трансформации в высшее существо преображаются первым делом. Животное стремление продолжить свой род, которое рождает в женщинах пристрастие к маленьким детям, и во всех, в мужчинах и в женщинах — стремление к молодому красивому телу избранницы или избранника — вот главный признак человечности, от которого избавляет посвящение, даруемое через кровь. Младенцы — лёгкая добыча, они легко подчиняются наведённому сновидению и не обладают ещё разумом и волей, чтобы сопротивляться. Вот ещё одна причина, по которой младенца избирать не только приятно, но и разумно. В дальнейшем тебе захочется игры, соблазна, борьбы и победы. Тогда твой рацион пополнится юными отроками. Они смелы, упрямы, но наивны. Ты без труда сломишь их сопротивление, если сначала наберёшь силу, питаясь кровью младенцев. Позже ты обретёшь мудрость. Тебя потянет на зрелых мужей. Одни будут биться с тобой. Тебе будет приятно пробовать на них свои силы. Другие сдадутся без боя и будут скулить у твоих ног, умоляя о милости, которую подарит твоё прикосновение, твой взгляд, прикосновение твоих губ… твой укус заставит забыть их обо всём. А потом… потом тебе наскучит игра. Сотрутся последние следы природной тяги к продолжению человеческого рода. Кровь станет для тебя тем, чем должна быть — священной жидкостью, продлевающей твоё существование в мире, который мы поклялись разрушить. Ты отбросишь все мирские заботы и будешь смотреть не на тела, а на души. Седой мудрец, морщинистый, с трясущимися руками или безумная старуха, чья душа давно потерялась в оковах дряхлеющей плоти — вот кто станет твоей добычей, ибо ты узришь их внутреннюю красоту, которая превыше телесной. Узришь — и захочешь принести им Освобождение, которого так жаждут их души. И вот тогда…

Вампир, до сих пор, к слову, не достигший желанного уровня просветлённости и предпочитающий в пищу молоденьких юношей и девушек, с неудовольствием посмотрел на непокорную ученицу. Вейма начала как-то странно давиться ещё тогда, когда наставник упомянул разумность выбора младенца в пищу.

— Что с тобой, дитя моё? — с неудовольствием спросил вампир.