Мир обретённый - Нил Шустерман Страница 13

Ничего необычного — в Междумир постоянно переходили отдельные фрагменты живого мира, но с этой картиной было что-то очень не так. Фундаменты не переходят. Переходят целые здания.

Наконец-то он понял, что увидела Алли — и что это значило для всех них.

Милос стремглав помчался к поезду; память сердца неистово билась в его груди — не от нагрузки, а от волнения. И от страха — чего он ещё не был готов признать. Когда он добрался до поезда, другие сразу поняли, что что-то случилось. То ли по глазам догадались, то ли его послесвечение стало бледнее, и не только бледнее, но даже как-то позеленело.

Милос пробрался сквозь толпу прыгающих, бегающих, играющих детишек, и нашёл Спидо. Тот как раз собирался отправиться в следующую экспедицию.

— Мне нужно пятьдесят наших самых сильных послесветов, — выдохнул Милос.

— Зачем? — спросил Спидо.

Милос не удостоил его ответом.

— Собери их и пусть встретят меня у церкви.

По тому, как Милос появился у церкви с огромной (слишком огромной по мнению Алли) группой послесветов, Алли поняла, что он, наконец, до всего додумался.

— Я же говорила — ты сам увидишь, — сказала она, стараясь не выдать своего волнения. — Всего-то и нужно было, что немного более широкая перспектива.

Милос метнул в неё взгляд, причем не очень-то добрый.

— Ничего не понимаю, — промолвил Спидо. — Все эти ребята — они что, для моей экспедиции?

— Не будет никакой экспедиции, — сказал Милос. — Загляни-ка под церковь и скажи, что ты там видишь.

Спидо неохотно присел на корточки, пригнул голову, заглянул...

— Вижу пол церкви... а под ним — рельсы.

— Именно, — подтвердил Милос. — Церковь стоит на рельсах.

— И что с того? — не понимал Спидо. — Она ведь всё так же на нашем пути.

Милос снова бросил на Алли злой взгляд, затем вернулся к разговору со Спидо.

— С каких это пор здания стали переходить без фундамента? — задал он вопрос. Спидо мог только что-то невнятно пролопотать. — Ответ — ни с каких. И это не перешло. — Милос указал на ту сторону озера. — Фундамент — там, на той стороне.

— Значит... если церковь перешла... — дрожащим голосом промолвил Спидо, — ...как она попала поперёк нашей колеи? — По тону, каким он задал свой вопрос, было ясно, что Спидо боится услышать ответ.

— Кто-то её сюда передвинул, — разъяснил Милос. — Кто-то поднял её, пронёс вокруг озера и поставил поперёк пути.

— Золотую звезду нашему Милосу! — прокомментировала Алли.

Милос, склонный во всём обвинять вестника, в ярости налетел на неё:

— А ну заткнись, не то найду кусок липкой ленты и заклею тебе пасть!

На что Алли спокойно возразила:

— Не найдёшь. Липкая лента никогда не переходит.

И это была правда. В Междумир обычно переходят вещи любимые, а кто же любит липкую ленту? От неё только одни неудобства и неприятности.

— Если её один раз передвинули, — сказал Милос Спидо, — то её можно передвинуть ещё раз.

— Ты что, хочешь, чтобы мы отнесли её обратно? — спросил Спидо.

Алли испустила смешок, от которого Милос пришёл в ещё большее раздражение.

— На кой нам переносить её обратно! Просто уберём с колеи! Усёк?

— А! — сказал Спидо таким тоном, будто на него снизошло великое откровение. — Усёк!

Милос выстроил послесветов с одной стороны церкви. Затем по его команде они начали толкать и отпускать зданьице, толкать и отпускать, и так снова и снова, пока церквушка не принялась раскачиваться туда-сюда. Она была, видно, такой тяжёлой, что даже пятидесяти сильным послесветам понадобилась чуть ли не целая вечность, чтобы набрать инерцию.

Высоко вверху, словно стрелка метронома, ходила туда-сюда колокольня, прочерчивая всё более и более широкую дугу на фоне небосвода. К этому времени играющая ребятня подтянулась сюда же, чтобы посмотреть, что тут творится. Лосяра с Хомяком наблюдали за всем, будто это было их любимое телешоу, Джил, скрестившая на груди руки, старательно изображала полное отсутствие интереса, Джикс созерцал происходящее с непроницаемым лицом, не выказывая никаких чувств.

Возбуждение собравшихся нарастало по мере того, как церквушка всё больше и больше раскачивалась на рельсах; и вот наконец равновесие было нарушено, и зданьице опрокинулось набок и осталось лежать целёхоньким на земле поблизости от поезда. И поскольку по сторонам колеи не было мёртвого пятна, церковь начала медленно уходить под почву.

Послесветы разразились ликующими криками. Милос — гений, это он всё придумал!

Но сам Милос прекрасно сознавал, что его гениальность тут ни при чём. Заслуга полностью принадлежала Алли.

— Быстро все по вагонам! — скомандовал Милос. — Разводи пары!

— А я? — закричала Алли. — Ты обещал снять меня отсюда!

Милос бросил на неё короткий косой взгляд, затем обернулся к Лосяре и Хомяку:

— Ладно. Отвяжите её.

Алли вздохнула с облегчением — вот она, свобода!

Но Милос ещё не договорил.

— Снимите её, а потом привяжите обратно. И на этот раз вниз головой!

— Что?!

Милос вскарабкался на паровоз и приблизил своё лицо к её лицу.

— Всё это время ты знала и водила нас за палец!

— За нос, — автоматически поправила Алли, о чём сразу же пожалела.

— Ты, наверно, рассчитывала, что те, кто водрузил сюда эту церковь, нападут на поезд и освободят тебя?

Алли не стала отвечать... потому что именно на это она и рассчитывала.

— Прошу меня извинить, — сказал Милос, — но пока ты торчишь тут пугалом, от тебя больше пользы. — После чего он обернулся к другим. — Я желаю, чтобы все, кто попадётся нам на пути, знали — с нами шутки плохи! Я желаю, чтобы все, кто увидит этот поезд, боялись. Мы должны приводить их в ужас!

— Их? — спросил Спидо. — Кого — их?

— Нам понадобилось пятьдесят послесветов, чтобы убрать отсюда эту церковь, — пояснил Милос. — Сколько, ты думаешь, людей нужно, чтобы пронести её вокруг озера сюда?

Спидо ничего не сказал. Ему, по-видимому, было страшно даже задуматься над ответом.

Алли бешено брыкалась, когда Лосяра и Хомяк водворяли её обратно на паровоз, но всё без толку.

— Думаешь, если привяжешь меня вот так, то это их сильно напугает? Кто бы это ни был, они нас не боятся, и они не хотят, чтобы мы шатались по их земле!

Милос ответил тем, что отвернулся к толпе и провозгласил своим самым громким, самым властным тоном:

— Я объявляю эту территорию владениями Мэри Хайтауэр!