Он – Форс - Вероника Мелан Страница 13

Секунды тикали медленно и громко.

«Больше всего будет жаль отца…»

Этого не существовало в реальности, но казалось, что пространство вокруг Девенторов клубится черным. Не увидеть прямым взглядом, но вот неверным боковым зрением… Их ненавидели все – дети, старики, женщины, мужчины. Их боялись больше, чем бога или черта, на них часто нападали. Люди больше не воевали друг с другом, никто не воюет внутри касты, когда появляется общий «враг». Никто до сих пор не был уверен, возможно ли их убить…

«Супермысли, когда один из них смотрит тебе в глаза. Так держать, Лори…»

Наверное, так называла бы меня мама, если бы не скончалась, когда мне было полтора года. Лори… Может быть…

– Вы свободны.

Когда это прозвучало, когда передо мной расступились, обошли и оставили стоять позади, как обгорелую балку после пожара, я поняла, что ноги мне не подчиняются. Что из мышц выкачали ток.

Еще раз ко мне подошли уже в поезде, в пустом качающемся вагоне. Дважды за одно утро? Невыносимо.

Когда в чужих глазах вокруг радужки – на этот раз голубой – возникло двойное черное кольцо, приятный женский голос как раз вещал на фоне: «Если вас остановят, не сопротивляйтесь, оказывайте содействие. Девенторы призваны держать порядок в нашем обществе. Помните, что они работают на благо и во благо…»

Этому никто не верил. Против них создавали отряды, подпольные силы сопротивления, целые фронты обороны и атаки – Девенторам было наплевать. Они просто были. Не воевали, как луна не воюет с теми, кто ненавидит вызываемые ей приливы. И они опять меня просвечивали… Стук колес, качающийся вагон; экраны с рекламой у дверей – сейчас на ней вращалась пачка новой марки сигарет.

Они чуяли мою измену? Снова двое…

Их притягивали мои недавние мысли о мести?

Временно забылся даже Форс; все дерьмо проплыло перед глазами, пока я пыталась стоять, держась ослабевшей ладонью за поручень.

А когда меня отпустили, я упала на сиденье и поняла, что встать я теперь не смогу. Так и проеду свою станцию, так и останусь сидеть, как пьяный немощный старик, до конечной.

*

– Ты где была?

Отец завтракал по обыкновению очень рано – он тоже собирался на работу в воскресенье. Собственно, для него дни недели отсутствовали – офис, офис, офис. И спасибо, что не «шлялась», значит, волновался он больше, чем злился.

– Мне Итан звонил…

– Вечером?

– И вечером. И утром.

Черт…

В особняке тихо, значит, экономка Анна, приготовив завтрак, ушла, она вернется позже, чтобы убрать комнаты. На столе овсянка, тосты, джем, сок – привычный набор.

– Загулялась с подругами.

Мне адресовали укоризненный взгляд, мол, предупреждай своего парня сама, чтобы он мне не звонил. Проблема заключалась в том, что предупреждать его мне не хотелось, как и встречаться этим утром, чтобы начать выяснение отношений. «Как так можно? Кто мы друг другу?»

Я не знала, кто мы друг другу. Этим утром я не знала даже, кто я себе.

И потому я здесь, дома у отца. «Почти у себя», если бы эти комнаты, кроме моей наверху, ощущались мне родными.

Про «подруг» батя проглотил – он всегда считал женщин взбалмошными, непредсказуемыми и нелогичными. Меня тоже. И потому даже не пытался «нас» понять.

– Завтракать будешь?

– Не голодная.

Поем позже, проверю, что осталось в холодильнике.

А после нервная тишина.

– Тебя… не останавливали?

Он каждый день об этом спрашивал с тех пор, как забрали Маргариту. Девенторы. Их он опасался больше, чем потерять свои активы. Того, что они опять внесут в его понятную и размеренную жизнь боль и хаос, в очередной раз расколют мир надвое.

– Нет.

Соврать получилось легко, я давно врала. Точнее, говорила то, что он хотел слышать. Если бы призналась, что меня этим утром тормозили дважды, у него забарахлило бы сердце.

– Хорошо.

Он доел и почти сразу потянулся к зазвонившему в кармане телефону, вытер губы салфеткой.

– Да, знаю, – ответил коротко и рвано, – видел новости. Не знаю… Встретимся в офисе.

«Что в новостях?»

– Что-то случилось?

Он никогда не делился со мной проблемами, лишь отделывался отговорками.

– Проблемы. У всех, везде. Вся жизнь из них состоит… Я поехал, Вилора, буду поздно.

– Хорошо.

Он не обнял меня, уходя, лишь задержал на мне взгляд, а после просторный холл сохранил лишь запах его одеколона. Дорогого, подобранного консультантом в «Кристи».

Взревел за окном двигатель автомобиля.

*

(Danna Paola, MIKA – Me, Myself)

Комната в розовых, бежевых и персиковых тонах – такой отец видел спальню девочки. Ажурные белые полки; сатиновое покрывало. Обстановка в бунгало Форса – мягкая, уютная – нравилась мне куда больше. Она была настоящей. Здесь же все было напускным, живущим чужим воображением. Но к Итану этим утром? Нет.

Мой телефон, принявший накануне кучу неотвеченных вызовов, теперь молчал, как захлебнулся. Пусть. Я собиралась задернуть шторы и поспать – после жаркой ночи, экстренного расставания без «пока» и сразу четверых встреченных по пути Девенторов неустойчиво дрожало нутро.

Но сначала телевизор. Почему отец упоминал новости?

Засветившийся экран – веселый голос ведущей детского канала. Клик. Природа на «24/7 Релакс». Клик. Обзор матча по футболу, бегающие по полю игроки в белых и красных майках. Клик.

А после я вросла в кровать, на которой сидела – горел остов машины. И дом, дом за забором, где это случилось, выглядел очень знакомым.

– … а теперь к повтору утренних новостей, – вещала одетая в розовый костюм женщина с серьезным лицом. – Сегодня около шести утра на Хилтон-драйв прозвучал взрыв. Как мы видим, злоумышленники подожгли дорогой автомобиль, возможно, подорвали его взрывным устройством или гранатой. Владелец редкой коллекционной машины, ныне не подлежащей восстановлению, пока отказывается комментировать происходящее.

И да, на экране был он, Кэвендиш. Растерянный, злой, с красным лицом. Спросонья в халате, отмахивающийся от вспышек камер…

«Около шести утра? – крутил с визгом пыльные шестерни мой мозг. – В шесть утра Крейден был со мной. Точно». Потому что я проверяла телефон, проснувшись. На мне лежала теплая рука. Невозможное совпадение, машина Кэвендиша… Разговор на террасе… Быть не может…

Это не Форс.

«Совпадение?!»

Я ошалело смотрела на экран. Генри за эти три года, оказывается, сделался более грузным. Из статного парня почти превратился в желчного мужика, которым однажды станет, уже приобрел его черты. А рядом с пожарными, тушащими адово пламя («мне хватит одной…») и вовсе выглядел зажравшимся, убитым деньгами пижоном. Давно же мы не пересекались.