Поставить мир на кон - Наталья Бульба Страница 13

Я заставил себя не опустить взгляда. Кого-то мне это сильно напоминало.

– Ходили слухи, что именно Аннэ стояла за попыткой переворота, закончившегося смертью твоего брата, но, насколько мне известно, Элильяр этому не поверил, а потом подтвердил ее невиновность фактами. Общее горе и его доверие уменьшили пролегшую между ними пропасть. Но, увы, не сумели вернуть любовь. И это обидно. Твоя мать вполне могла стать достойной правительницей. В роду Там’Аринов обучению девочек уделяли не меньшее внимание, чем воспитанию мальчиков.

– Ты много знаешь.

Я не пытался соотнести прошлое своих родителей и те проблемы, с которыми столкнулся сам. И даже не стремился понять, почему давшая клятвы женщина нарушила их столь вероломно. Но, наверное, не делал этого лишь потому, что подспудно знал причину. Как и догадывался о том, что повторяю путь, которым до меня уже не раз проходили другие.

– Я просто умею смотреть и делать выводы. – В его улыбке не было веселья, но из нее хотя бы исчезла та горечь, которая смущала меня. – А еще я знаю, как тяжело терять. И, испытав однажды, готов сделать все, чтобы это не повторилось.

– Все ли?

Услышать ответ сразу мне не удалось. В малую гостиную, где мы с Ксандриэлем устроились, вошла Тиасаль с сыном на руках. Эльф тут же поднялся ей навстречу, не скрывая радости, малыш заверещал, протягивая руки к отцу, а я ощутил себя едва ли не лишним.

Впрочем, мне не за что было корить судьбу. Я любил своих детей, любил Леру и знал, что любим.

Знал! Даже тогда, когда сомневался, отказываясь признавать очевидное для самого себя. Даже тогда, когда перебирал в памяти все, что поведала она мне о тех страшных днях на Дариане, выискивая неточности, которые помогли бы мне уличить ее во лжи. Даже тогда, когда понимал, что мне еще долго придется тягаться с памятью о бывшем ялтаре.

Я знал, что любим, но…

– Я рада тебя видеть. – Драконица остановилась напротив, успев качнуть головой, чтобы я не вставал. Коснулась тонкими пальчиками волос, скользнула по лицу, словно избавляя меня от морока поселившихся в душе кошмаров. – Ты стал совсем взрослым.

Все, что я мог, недоуменно приподнять бровь. И тут же услышал ее заливистый смех.

В чем-то она была права. Многие мысли, обуревавшие меня теперь, раньше даже не возникали в моей голове. Если это было признаком взросления… Но вряд ли она имела в виду именно это.

– Ты позволишь нам закончить разговор? – Ксандриэль подошел к нам вплотную, словно опасаясь, что она утолит мое любопытство.

Скорее всего, так оно и было. Я даже мог предположить причину этого. Однако уточнять, что именно могла такого узреть светлоэльфийская видящая, которая должна была скоро стать женой наследника, не стал. Я никогда не стремился узнать свое будущее.

– Только не обижай его, – многозначительно улыбнулась Тиасаль, словно намекая, что ничего страшного говорить она и не собиралась. И, забрав сына, направилась к двери. Не удержалась она в самый последний момент, когда я уже успел ощутить некоторое сожаление. Драконица была подругой Леры, а завуалированный авантюризм стал основой их дружбы. – Он – сообразительный мальчик, сам во всем разберется.

Теперь меня хватило лишь на то, чтобы пожать плечами: ох уж эти женщины!

Все переменилось, когда мы остались в гостиной одни.

– Твоя догадка оказалась неверна. – Ксандриэлю хватило одного мгновения, чтобы показать мне, что он умеет быть не только добрым дядюшкой. – Элильяр готов был поделиться властью. Но в тот день, когда твой отец вернулся в Тарикон с победой, Аннэ слегла, не выдержала напряжения. Целители требовали избавиться от ребенка, чтобы спасти мать. Но она была непреклонна – или выживете вы оба, или оба умрете. Хладнокровный и бесстрашный правитель темных эльфов походил на безумца, боясь потерять женщину, которую любил. Он уговаривал ее, умолял, но в ответ слышал то же самое: или… или.

– Судя по тому, что мы оба живы…

– Мои маги были бессильны. Аннэ была слишком слаба. Тогда твой отец отправился к драконам, благо память о вторжении даймонов была еще жива. Тахар согласился помочь, но и он ничего не обещал, лишь давал надежду.

– Сколько это продолжалось?

Он мог не отвечать, все остальное, словно наяву, стояло перед моими глазами. Я мог назвать каждое чувство, которое рождалось в душе отца, каждую мысль, что ядом отравляла его дни и ночи. Я мог описать вкус бессилия, отчаяния, горечи, которые переплетались, усиливая друг друга и заражая беспросветной тоской. У надежды просто не было шанса прорасти в том смраде, который назывался в тот момент жизнью.

– Чуть больше двух циклов. Пока ты все-таки не родился, едва не отправив к предкам собственную мать.

Он не остановил меня, когда я молча поднялся и направился к выходу. Он сказал так много, что добавлять еще что-либо было бессмысленно. Теперь я и сам мог дать ответ на множество вопросов.

Но меня интересовали лишь два. Что для отца было главным, когда он сводил меня с будущей женой, и что будет, если я не справлюсь со своим страхом?

Я замер у самой двери, когда меня догнали его слова.

– Она не простила ему его слабости. Под покровом ночи, держа женщину в своих объятиях, мы можем быть нежными, трепетными, влюбленными. Но когда приходит время принимать решения, мы должны быть непреклонными. Если ты не убьешь свою неуверенность, она уничтожит все, что тебе дорого.