Охота на охотника - Карина Демина Страница 13

Его императорское величество стиснул кулак.

– Само собой, я велел собираться, благо были люди, знавшие, кто я. Да и бритты крепко перепугались. Одно дело – Смута, кого она обошла, а другое – революция, небось у них на островах тоже далеко не все довольны. Помогли перебраться через Капское море, пристать в Гармне… Там дальше уже проще. Связаться с нужными людьми, сложнее всего было убедить Вышняту, что я и вправду нашей крови. Нет, он знал, что цесаревич Александр не помер, как многие говорили, но вот знать – одно, а знакомым быть – другое. Ничего, сговорились, а там уже…

Война.

Долгая и кровавая, захватившая весь и без того ослабленный край. Она прокатилась, пронеслась железным зверем, разоряя земли. И длилась, длилась, и не было ей ни конца ни края. Гуляла казачья вольница, перекидываясь от законного императора к смутьянам и обратно. Пользуясь тем, что власть ныне у оружных, грабила и мучила.

Не дальше ушли разбойничьи ватаги.

Иные стянулись, объединили одичавших людей, движимых одним лишь желанием – убивать всех.

Ярились смутьяны, силой устанавливая власть свою.

Да и императорские войска отнюдь не всегда могли позволить себе такую щедрость, как милосердие.

– А потому я долго ждал. Я отправил людей раскопать могилу брата… Правда, – щека у императора дернулась, – они сожгли тела, а потому мало что уцелело. Я не буду лгать, что узнал… и да, верно, могло случиться чудо, и расстреляли не Николашу, но… кого тогда? И куда подевался он? Девочки? Нет, я ждал. Я искал. Я надеялся найти хоть кого-нибудь… Сам понимаешь, без наследников династия слаба, а искушение устроить новую смуту велико.

Лешек кивнул:

– Значит…

– Я не говорю, что невозможно… я все ж так и не решился задать вопрос Книге. Хотел, верно, но столько крови было пролито, что я просто-напросто не смог еще, собственными руками… Ждал. Платил магам. Искал. Но впустую. Сейчас вот думаю, что стоило поговорить с теми, кто был при цесаревнах. И говорить не мне. Сам понимаешь, я все ж не тот человек, с которым стали бы обсуждать дела сердечные.

– Сердечные? – Лешек нахмурился. Вот только дел сердечных стародавних ему для полного счастья не хватало.

– А сам подумай, если бы спаслись все, незамеченным оно бы не осталось. Да и пятерых удержать от глупостей куда как сложнее, нежели кого одного…

Лешек, подумавши, вынужден был признать правоту отца.

И вправду… с одним человеком сладить проще. И увезти куда, и укрыть, и после…

– Да и почему она не объявилась? Я, конечно, не был частым гостем при дворе, но девочки меня знали, не стали бы опасаться. Значит, дело не во мне… – Александр отступил от окна, развернулся, заложив руки за спину, и прошелся вдоль стены. На ней, отделанной темно-зеленой тканью, висели абордажные морские сабли, пара кистеней и даже шерстопер, которому скорее место было бы в оружейной, нежели в царевом приемном кабинете. – Дело в собственном ее нежелании. А отчего оно могло возникнуть? На что женщина поменяет и долг свой, и права, и саму свою жизнь? Только на любовь. Девочки… они были очень романтичными.

– И ты думаешь…

– Ольга, – император остановился напротив кирасы, начищенной до блеску. Поставленная на высокий постамент, она вполне сочеталась с батальным полотном. – Она никогда не скрывала желания выйти замуж по любви. Не раз и не два просила маменьку о свободе. Настенька была слишком юной, Татьяна – чересчур привязана к родителям. Машенька же была неотделима от дворцовой жизни. Балы, украшения… Она часами могла перебирать ткани, выискивая, что бы подошло для нового ее наряда. А вот службу в госпитале терпеть не могла, хотя и не перечила Аликс. Ольга же… она как раз прониклась идеями не то чтобы сразу равенства, все ж чересчур несколько. Скорее уж она держалась с простыми людьми просто. Она сумела бы выжить вне дворца. Вне двора, к тому же старшая. Пусть не все, но знала она многое.

А знания вполне могла передать сыну. Или дочери.

– Еще меня беспокоит Брасова. Все ж таки теперь я начинаю думать, что исчезновение ее вовсе не случайно. Могла ли она забеременеть от Мишеньки? До того у нее не получалось, несмотря на все старания, однако она отличалась завидным упорством. Была довольно умна. И полагаю, достаточно нагла, чтобы претендовать на трон, но притом осторожна. Она понимала, что если покажется, если даст заподозрить, то я не оставил бы ей дитя. Не с ее амбициями, не с ее характером.

– Ты…

Отец укоризненно покачал головой: мол, за кого ты родного батюшку принимаешь.

– Я бы позаботился, чтобы мой племянник ни в чем не знал нужды. Да видит Бог, я был бы премного рад, если бы он появился. Слишком мы слабы теперь, чтобы разбрасываться родной кровью.

Вот только кровь эта, похоже, думает иначе.

– А знания? – Лешек перевернул страницу и уставился на женщину с некрасивым лицом. Что в ней было такого, что заставило цесаревича, второго после наследника претендента на трон, лишиться разума, связав себя узами брака с особой столь сомнительного происхождения, а достоинств и вовсе невеликих?

Умна?

По снимку не скажешь. Но будь и вправду умна, неужели бы стала дразнить императрицу? Или расчет был на то, что после отречения Николая трон предложат его брату? Возможно такое?

Вполне.

И тогда она с удовольствием помогла заговорщикам, только не рассчитала.

Но все же…

Крючковатый нос. Глаза близко посажены. Брови редкие и лоб узкий, пусть и высоким глядится. В бусинах глаз видится раздражение, а тонкие губы кривятся в подобии улыбки.

Менталист?

Но неужели кровь не защитила бы дядюшку? Или? Надобно все же наведаться в архивы, полистать родовые книги, посмотреть, кем была по крови эта женщина. А то, мнится, что-то многого Лешек не знает о старой крови и не менее старой силе.

– Знания… – батюшка постучал пальцем по щеке. – Тут-то, конечно, вопрос… Но видишь ли, Мишенька шел вторым за Николаем, и его тоже учили. На всякий случай. Это я был бестолочью и покойником, почитай, живым… Нет, Мишенька знал куда больше меня. А вот что он открыл ей, того не ведаю…

– А он мог?

– Почему бы нет? Она жена венчанная, хотя и… Маменька до последнего была против, потому и венчались они тайно, а это само по себе говорит о многом. Мишенька всегда был послушным сыном, но, поди ж ты, взбунтовался. И после разводиться отказался наотрез. Любил он ее крепко, а любовь слепа…

Еще глуха и хрома на обе ноги.

И вот на кой Лешеку этакое-то счастье?