Магия госбезопасности - Ярослав Коваль Страница 13

Говоря проще, настоящий чародей-иллюзорник мог создать видимость явления, настолько подлинного на первый, а также и второй взгляд, что его нереальность практически невозможно было почувствовать. Если под ногами у человека разверзалась иллюзорная пропасть, он, уверенный, что падает в темноту, вполне реально мог умереть от разрыва сердца. А получив по голове иллюзорной дубиной, отдать Богу душу по причине самой настоящей черепно-мозговой травмы, потому что могущество человеческого мозга, вершащего судьбу своего хозяина, поистине необозримо.

Девушка раскинула руки в стороны, и в лицо иавернцам ударил горячий, пряный, пыльный ветер. Клумбы, деревца и стены замка метнулись прочь, и под ногами развернулась, будто ковер из валика, буро-мышастая пустыня с барханами и извилистыми полосами, нарисованными ветром. Над головой вознеслось белое, словно накаленное в горне железо, горячее небо. Солнце стояло в зените, но его никто не видел, потому что даже просто поднять глаза от песка было мучительно для глаз.

Бойцы оглядывались в замешательстве, и кто-то из них пустил в ход магию, атаковал Кайндел заклинанием с неясным действием, вслед за первым и остальные принялись бомбардировать ее магией. Но девушка вполне предусмотрительно изобразила себя не там, где стояла на самом деле. Она чувствовала, что возможности артефакта практически исчерпаны, но лишь с большим трудом сумела заставить себя сосредоточиться. Причиной некоторой растерянности стало то, что она, в отличие от иавернцев, видела одновременно и пустыню, и зимний сад, где один за другим вяли или истлевали цветы под действием заклинаний, которые должны были достаться на ее долю. Это сильно сбивало с толку.

Пустыня ухнула вниз, подобно лавине, наконец-то пришедшей в движение, и мало кто из иавернцев сумел удержаться на ногах. Следом за песком хлынула вода, соленая и холодная, но ее поток иссяк даже быстрее, чем образ пустыни. Вокруг к небу, сверкнувшему лишь на миг, вознеслись и сомкнули кроны могучие пятисотлетние деревья. Меж окутанных мхом стволов сгустился полумрак.

Зато одеяние Кайндел будто лунным светом окатило – складки заиграли неземным сиянием, ясный ореол, будто тиарой, увенчал короткие локоны, кисти рук истончились, весь облик наполнился нездешней прелестью… Конечно, всего этого девушка видеть не могла, но именно такой смысл вложила в иллюзию, на которую истратила остатки запасенной в артефакте магии. Именно для того она и надела свое единственное платье, чтобы теперь проще было придать себе облик богини или феи из сказок. Конечно, одеяние выглядело не слишком изысканно, потому что на момент пошива единственной доступной курсантке тканью был простенький лен, и это очень сильно огорчало девушку. Но это все же лучше, чем ничего.

Главным теперь было создать у иавернцев ощущение их полнейшего бессилия перед ней, внушить им уверенность в ее всевластии. Она не хотела убивать ни одного из них, и вовсе не потому, что была так уж добросердечна. Она находилась в чужой стране, рассчитывала на понимание и заступничество, так что следовало вести себя очень осторожно. Просто отбитое нападение увеличивало ее шансы быть выслушанной намного больше, чем груда трупов, даже притом, что местные напали первыми.

Похоже, все то, что иавернцы увидели до того, уже само по себе вызвало у них некоторую неуверенность. В тот момент, когда Кайндел придала себе облик, который показался ей самым удачным в этой ситуации, только один из бойцов прямо взглянул ей в лицо. Он смотрел бесстрастно, казался таким же невозмутимым, каким был и сам Иедаван, однако в его глазах девушка прочла не понимание того, что все вокруг обман, и не равнодушие к ее фокусам, а вопрос. Мужчина явно не понимал, кто она и на что в действительности способна, и потому медлил – то ли не решался ударить, то ли пытался понять, куда и как лучше бить.

Она снисходительно улыбнулась ему и почувствовала ответное движение его души. Контакт устанавливался. Если б можно было продлить действие иллюзорной системы, возможно, удалось бы добиться и чего-то более значимого, нежели промедление со стороны нападающих. Но, хотя энергии хватало, артефакт иссяк и опустел, и реликтовый лес испарился, будто туман, пригретый солнцем, развеянный ветром. Кайндел вновь окружил зимний сад, изрядно потрепанный иавернской магией, стены замка со следами чар и десятеро из четырнадцати нападающих. Остальные четверо в разных позах лежали на полу.

Курсантка мгновенно окружила себя мощной защитой и швырнула в мужчин сильнейший порыв ветра. Единственный из них, устоявший на ногах, рефлекторно защитился, и тоже магией, остальные в большинстве лишь попадали на пол, либо присели, закрывая руками лица. Деревца, растущие в кадках, еще раньше опрокинуло на пол, цветы и траву вырвало, и даже часть почвы смахнуло к стене, противоположной входу – под действием заклятий, которые должны были убить Кайндел. Так что теперь ей нечего было церемониться с интерьером. Ее противник успел ответить, и сильно, вот только его заклинание попросту увязло в ее защите. Девушка приготовила еще одну аналогичную атаку, но не решилась пустить ее в ход, потому что в коридоре за распахнутыми дверями появились другие иавернцы, разодетые так ярко, что не заподозрить в них представителей власти местного правителя было трудно.

Один из них, тот, который шел немного впереди, поднял руку, и зимний сад, а также все прилегающие помещения накрыла тишина, в которой не осталось места магии. На пару мгновений Кайндел стало нехорошо, но она сумела справиться с собой. Сказать по правде, она единственная из присутствующих смогла бы пересилить действие антимагии, правда, не сразу и не так уж легко. Только зачем? Ее вполне устраивало то, что теперь даже самый рьяный нападающий ничего не сделает ей с помощью чар.

– Что здесь происходит? – зычно произнес тот из новоприбывших иавернцев, который опустил на зимний сад антимагическую блокаду. Произнес на родном языке Кайндел, глядя ей в глаза, потом отвернулся и немедленно повторил фразу на иавернском. Но она-то услышала и поняла вопрос раньше остальных и поспешила этим воспользоваться.

– Эти господа напали на меня, – сказала девушка, вынуждая представителя Иедавана прислушиваться к тому, что говорит она (потому как нелегко понимать чужой тебе язык, это требует двойной концентрации), а не ее оппонент. – А почему – спросите у них сами. Я не знаю этого.

Она понимала, что таким образом изначально ставит своего недавнего противника в положение, когда ему придется объясняться и оправдываться. А ей – обвинять. Правда, тот и не пытался что-то сказать, лишь сделал движение, словно хотел взять посланца правителя за локоть, но не взял.

Дальнейшее курсантку уже мало волновало, тем более что как-то иначе помочь самой себе она больше не могла, потому что для спора и препирательств нужно было знать язык. Она присела на одну из перевернутых кадок и прикрыла глаза. Усталость на какой-то момент показалась ей просто запредельной, такое бывает после магии, которой чародей отдал себя целиком. Она догадывалась, что слабость скоро пройдет. Организм быстро восстановит потерю, и все придет в норму. Но пока больше всего на свете ей хотелось прилечь хоть на пол, хоть на камни и немного подремать.

За спинами иавернцев она заметила Илью и Романа, а дальше – спешащего к дверям в зимний сад Офицера, встревоженного не на шутку, и с облегчением закрыла глаза. И уже через секунду ее кто-то ловил, что-то спрашивал на местном языке (в сказанной фразе она поняла только одну частицу), аккуратно укладывал на пол. А через полминуты над ней склонился Офицер.