Давай поиграем, дракон! - Даха Тараторина Страница 13

— Ах, какая красавица! — щебетала она. — Сильна! Хороша! Крепка как! Не жена — загляденье! Вот кабы мой Берд такую привёл, я бы ему слова не сказала! Ох, Леонард, хитёр ты, хитёр! То молчок, рот на замок, всё уверял, что тебе одному хорошо и вольно, то — раз! — и сразу с женой! Ну, мальчишка!

— Да я ему не… — Пижма не закончила фразу. И вовсе не потому, что на долю секунды одобрительные возгласы показались ей приятными, а напутственные речи легко краснеющему «муженьку» забавными, нет. Просто она пожалела Леонарда, кажется, искренне довольного, а может и специально подстроившего недоразумение. Ну каким же надо быть чудовищем, чтобы заставить его огромные светлые глаза смотреть растерянно и обиженно, а не воодушевлённо? Пижма промолчала. Всё-таки наниматель в праве представлять телохранителя как ему вздумается.

— Нам только кое-чего из одежды купить, и сразу к вам, — пообещал Лео после третьего ультимативного требования толстушки присоединиться к семейному завтраку.

— Ну загляните к Атти, — посоветовала женщина. — Он наверняка ещё спит, ты же знаешь, но переживёт. Только воды ведро с собой возьми, как обычно. На колодце стоит. Да вернуть не забудь!

— Не забуду!

— И сразу к нам! Берд третьего дня о тебе вспоминал. Соскучился видать.

— Чего говорил?

— Да как водится. Что неудачник ты, дурья башка, — хлопнула себя по бедру Элла.

Доброжелательная улыбка не сходила с лица Леонарда и когда он, приговаривая «это я неудачник? Да я покажу тебе, кто здесь неудачник!», с достоинством удалялся от кучки торговок, не забыв прихватить с лотка и сунуть в руки голодающей спутнице пирог с мелкими, похожими на чернику, ягодами, ни когда набирал из колодца ведро ледяной воды, ни когда тащил его к окружённому символическим, ниже колена, плетнём домику. С той же безумной улыбкой он бесшумно пересёк двор и открыл незапертую дверь. Тесно уставленная рулонами тканей, под завязку забитая начатыми, но не дошитыми платьями, туниками и камзолами, совершенно женская комнатка никак на вязалась с почивающей в кровати необъёмной тушей, увенчанной, как короной, спутанной чёрной бородой. Пижма всерьёз задумалась над тем, что за мёртвого дракона ей доплату не обещали, а спасать его от разбуженного бугая будет ой как непросто, поэтому понадеялась, что у Лео хватит такта (и благоразумия) вежливо дождаться пробуждения владельца дома.

Но дракон, не таясь, с совершенно невозмутимым видом перевернул над лицом бугая ведро воды.

— Ты что творишь, идиот?! — телохранитель едва успела оттащить подопечного, когда мощная волосатая ручища взметнувшегося мужика просвистела аккурат в том месте, где находилась голова Лео. — А если бы я рядом не стояла?!

— Но ты же стояла, — с оптимизмом ребёнка растянул губы он.

— Так я сейчас уйду и разбирайся сам!

— Не уйдёшь, — дракон уверенно развернул девушку носом к разъярённому мужику и подтолкнул, мол, выполняй свой долг.

С лёгкостью вывернувшись, Пижма за плечи подставила под удар ботаника:

— Я трезво расцениваю свои силы и к этому медведю не полезу!

Медведь, запутавшись в одеяле, слепо шарил в воздухе, оборачивая заготовки одежды, рассыпая многочисленные иголки и нитки, с треском натыкаясь на стены, причём весьма вероятно, что трещало именно дерево, а не прошибающий его лоб.

— Неужели боишься? — Лео в притворном ужасе схватился за сердце. — Хочешь сказать, ты не всесильна и не во всём разбираешься лучше всех?

— Я разбираюсь в людях. И этот нам обоим сейчас люлей навешает!

— Неужели? — вопросительно склонив голову, Леонард задумчиво постучал пальцем по выпяченной нижней губе. — То есть, если я сейчас его заборю, ты перестанешь обращаться со мной, как с молокососом?

— Это моя работа!

— Держать всех за идиотов?

— Как минимум!

— Ну, тогда объясни это ему, — он галантно отступил, освобождая дорогу к бодающемуся с дверью мужику. Дверь проигрывала.

— Ладно! — сдалась Пижма. — Если ты его успокоишь, признаю, что ты крут, о великий, ужасный и кусачий!

Удовлетворённый ответом, Леонард, привычно уворачиваясь от летящих с самых неожиданных, в том числе для обладателя рук, ударов подкрался и сдёрнул одеяло с головы ревущего селянина.

Пижма едва не пробила себе лицо ладонью: единственное преимущество, а придурок из благородных побуждений и его аннулировал! Нет, этот клиент определённо пытается самоубиться!

— Доброе утро, Атти! — почтительно поздоровался Леонард с мокрым, дрожащим от холода и вращающим выпученными глазами мужиком, в полтора раза превосходящим его по росту и в три по ширине. — Прости, что так рано.

Но мужик, вопреки ожиданиям, не бросился убивать обнаруженных суицидников, а безропотно утерся краем одеяла и всмотрелся в посетителя:

— Леонард, ты? Какими судьбами?

— Да вот проходил мимо. Дай, думаю, старого друга навещу, заодно работёнку ему подкину.

— Работёнка — это всегда хорошо. Сам знаешь, у нас с ней туго, — кинулся обниматься он. — Ща!

Пока Атти, косолапо топая, ходил переодеваться в сухое, дракон лукаво подмигнул подруге и без обиняков принялся рытье в огромном, забитом одеждой шкафу.

— Не смущайся, — поторопил он девушку. — Это Атти. Он портной и кожевник. Приоденем тебя здесь. Выбирай.

— А он тебя того… не? — Пижма недоверчиво следила за огромным силуэтом в соседней комнате.

— Чего? Того? А, не! — Леонард, сообразив, что так смутило агента, приподнял опустевшее ведро. — Его иначе не разбудить, все знают. Это же Атти!

— Атти, — слабо проговорила Пижма, как будто соглашаясь с тем, что происходящее совершенно нормально. — Ладно, ты меня уделал.

— И за это ты позволишь за тобой поухаживать и купить новую одежду?

— Это же халява, — передёрнула плечами Пижма, скрывая смущение. — Я бы позволила тебе купить мне что угодно и без дурацкого представления, — тут она соврала. Не позволила бы, принялась бы торговаться и выяснять стоимость подарков.

— Но тогда было бы не так весело.

Телохранитель запоздала осознала, что охранять драконов — дело куда более неблагодарное, чем она считала.

— Я возьму вон те ботинки. И штаны, — она с наслаждением оттянула пояс измучивших взопревшее тело кожаных, — в которых можно дышать.

Наверное, правильный телохранитель отказался бы от подношений. В крайнем случае, принял бы их в счёт оплаты работы. Но правильный телохранитель остался очень далеко, в реальном мире. Скорее всего, в коме или в психбольнице. А этот уже перестал чему-либо удивляться. Пижма покорно взяла и ботинки, и штаны, и ворох куда менее удобных, чем мужские, рубашек, и платье, носить которое в горах не рискнула бы и самая отчаянная модница, но, раз дают за бесплатно, пусть будет. Когда-то очень давно, сопливой студенткой, Пижма любила наряжаться. У неё тогда имелось настоящее имя, а не прозвище, а вечеринки и праздники неизменно становились местом отдыха, а не дежурства, где, единственная трезвая, она ответственно следила за ушедшими вразнос толстосумами.