Материнский инстинкт - Лина Манило Страница 13

Не знаю, куда иду, сколько осталось еще впереди. А самое главное, не понимаю, зачем это делаю. Меня посещает шальная мысль — побежать к самому началу пути и утопиться в воде, но понимаю, что это будет означать мое полное поражение. Мои проблемы меня же и уничтожат, потому что не смогу найти выход из замкнутого круга, в котором пребываю. А я не хотела сдаваться просто так. Из любой ситуации есть выход. Просто зачастую он нас не устраивает. Но мне хотелось еще немного побороться и найти для себя подходящий вариант решения проблемы. Где-то же он должен быть, этот подходящий вариант.

Я все еще шла, глядя только себе под ноги, как вдруг увидела тень внушительных размеров. Некоторое время колеблюсь, не решая, что делать дальше – бежать назад или все-таки попытаться узнать, что ждет дальше. Надо было что-то решать и, возможно, именно эта внезапно появившаяся тень принесет долгожданные ответы. Или хотя бы какую-нибудь, даже самую маленькую, подсказку.

Но в любом случае следовало посмотреть на тот предмет, что отбрасывал эту огромную тень. Медленно поднимаю глаза. Дорога закончилась и в самом ее конце возвышается высокое здание, острым шпилем крыши упирающееся в самое небо. Ну что ж, на этот раз выбора действительно нет — придется заходить, потому что назад поворачивать точно не собираюсь.

Вход у здания высокий и сделан в виде арки. Все украшено барельефами с изображениями рожающих, кормящих грудью, обнимающих детей женщин разнообразных национальностей, возрастов и социальных принадлежностей. Но их роднит одна общая деталь — они любят своих детей. Это видно невооруженным глазом.

Мне становится не по себе — я-то не люблю и не хочу того ребенка, который живет в моем животе. Да я его папашу ненавижу меньше — это странно, но это так. Умом, конечно, понимаю всю абсурдность моих рассуждений — ребенок-то тем более ни в чем не виноват. Нас всегда учили, что дети даются свыше. Их невозможно не любить — они же такие милые и несут с собой в мир свет и счастье. Потому что если он тебе дан, значит так надо. И никаких возражений. Но я была уверена, что этот ребенок дан мне для каждодневного напоминания о том ужасе, в котором оказалась — растерзанная, униженная и одинокая. И ни одна живая или мертвая душа не пришла на помощь.

Вхожу в здание.

Огромный холл абсолютно пуст. Слышны лишь мои шаги, которые из-за прекрасной акустики, кажется, отражаются от стен и оглушают. Стараюсь не смотреть по сторонам и идти как можно тише. На стенах все те же барельефы, фрески и прочие предметы искусства, сплошь изображающие радость материнства. Такое чувство, что я попала в средневековый роддом с пропагандистскими «плакатами» на стенах, чтобы будущим мамашам было приятнее отгуливать последние дни беременности. В другой ситуации, при условии ребенка желанного я бы и сама с удовольствием поглазела на стены, радуясь новому статусу — Мать, но сейчас просто тошнит от всего этого «сахара». Кажется, что это не огромный каменный холодный дом, а какой-то карамельный дворец, пряничный домик, настолько елейно и сладко все, что вижу вокруг.

Впереди огромная винтовая лестница, которая ведет на второй этаж. Здесь не на что смотреть и поднимаюсь все выше. Второй этаж как под копирку списан с первого. Мне становится все хуже — понимаю, что на всех этажах ждет одно и то же. Везде пустые холодные комнаты, на стенах которых пропаганда счастливого ожидания ребенка и воспитания оного в гармонии с окружающим миром. Знаю, что никогда и ни при каких условиях не смогу испытать того же по отношению к своему отпрыску, который словно ядом отравляет все мое сознание, доводя практически до безумства. 1

А тем временем поднимаюсь на последний этаж и не могу поверить своему счастью — в этой комнате больше нет картинок на стенах, но спинным мозгом чувствую, что на этот раз я не одна. Сквозь огромное окно (кстати, единственное в этом здании) льется какой-то болезненный сумеречный свет. По всей видимости, сумерки — единственное время суток, доступное в этой реальности. Возле окна стоит кресло. Мне плохо видно, кто в нем сидит, но вижу только взъерошенный затылок, который кажется смутно знакомым. В несколько прыжков, словно заправский каскадер, преодолеваю расстояние от лестницы до окна и поворачиваю кресло. Мне жизненно важно узнать, чей затылок я увидела. Чувствую, что ничего хорошего эта встреча мне не принесет, но остановиться не могу.

С гадливой усмешкой на меня смотрит этот урод-насильник. Несколько минут не могу прийти в себя и при этом не вижу ничего — черная пелена застилает глаза и мутится рассудок. Тем временем слышу голос, который гулким эхом разносится под потолком:

— Ну что, принцесса, рада меня видеть?

— Нет, нет... это не можешь быть ты. Я не могу снова оказаться с тобой наедине, не вынесу больше этого!

— Не волнуйся, милая. На этот раз я не причиню тебе вреда.

— Неужели? — начинаю приходить постепенно в себя. Во всяком случае, теперь вижу его мерзкую физиономию гораздо отчетливее, но удовольствие увиденное никакого не несет. Одно отвращение и липкий страх.

— Можешь даже не сомневаться, куколка, - смеется мой отвратительный собеседник.

— Да перестань же ты называть меня этими отвратительными словами! Какая я тебе «куколка», «принцесса», «милая»? Ты издеваешься? Это же невыносимо! — Хочется, как минимум зарыдать, а как максимум выброситься в окно. Мне все надоело! Я устала.

Тем временем урод продолжает смеяться, обнажая ряд местами подгнивших кривых зубов. Снова ощущаю его зловонное дыхание. К горлу подкатывает тошнота.

— Ну ладно, уговорила. А теперь по существу.

— Я вся внимание.

— Ну, это похвально. В тот вечер ты вела себя хорошо и тебе полагается приз! Приз в студию!!! – орет он и хлопает в ладоши.

— Ты в своем уме? Решил в викторину со мной сыграть? Я не настроена сейчас получать подарки. Тем более что один подарочек у меня уже есть.

— Ха, а ты намного умнее, чем мне казалось. Обычно женщины такие глупые. А ты ничего так — была бы моя воля, я бы повторил с тобой все снова и прямо сейчас, — уродец подмигивает и кривит рот в жуткой плотоядной ухмылке. На нем грязная, заношенная практически до дыр одежда.

Из раздумий выводит его мерзкий голос:

— Но дело в том, что у меня совсем мало времени, а нужно тебе еще кое-что показать. Без этого наше свидание было бы бессмысленным. Подарок у меня для тебя шикарный. Я уверен, что тебе понравится.

— Валяй! — на меня накатила вдруг такая апатия, что намерься он меня изнасиловать снова — я бы не возражала. А наоборот, скорее всего, даже уснула. Со скуки. Мне так все надоело.

— Смотри внимательно.

Смотрю на него, но первые несколько секунд совсем ничего не происходит. Но вдруг в его руке появляется, будто из воздуха, белый сверток, который он со всей мочи швыряет на пол. Слежу за полетом странного предмета и все жду, когда же раздастся звук удара. Однако звук совсем глухой, как если бы об пол кинули кусок вареной колбасы.

— Подойди и разверни мой презент. Тебе это понравится — я уверен! — Гадливая усмешка не сходит с его лица. Узкие глазки на довольно широком лице смотрятся, по меньшей мере, не пропорционально. Мне не хочется смотреть больше на него, и медленно подхожу к свертку. Разворачивать его страшно — кажется, что именно в нем кроются все мои проблемы. Но делать нечего — разворачиваю.