Право на выбор - Рина Михеева Страница 13

— Что рассказывать? — Сай вздрогнул, будто его ударили.

— Все, — отрезал Верен.

— Но…

— Хорошо, облегчу тебе задачу, — Верен отвел глаза в сторону, словно где-то там, на противоположной стене у него был набросан конспект предстоящего разговора. — Начни с того, за что княгиня Леяна ненавидит вас. И кто такие эти "мы", сказать не забудь.

Сай сглотнул и опустил голову.

— Я жду, — тихим и угрожающим тоном сказал Верен.

Полина, сидевшая рядом с ним — но снова не вплотную, и снова потому, что он этого не захотел, — с опаской покосилась на Верена. Таким она не видела его прежде, такого тона, каким он сегодня разговаривает с Саем, прежде у него не слышала.

А что, собственно, она о нем знает? Он скрытный и замкнутый. Секретов у него хватает… Райяна была на этот счет права. Райяна… Сердце стиснуло болью, на грудь легла тяжесть и глаза защипало. Где она сейчас? Что с ней? И как ей помочь…

Было бы хоть немного легче, если прислониться к теплому боку Верена, взять его за руку… Но он отдергивает от нее руки, словно испачкаться боится. Но этого же не может быть, правда? Не может. Остались в прошлом ее бесконечные комплексы, здесь им не место. Если она позволит им заслонять от нее реальность, если будет прятаться от них и из-за них, то может пропустить что-то очень важное.

Важное — это то, что происходит с Вереном. Ведь он стал так отстраненно держаться с тех пор… с каких пор? Да с тех, когда на их пути встретилась та ужасная Печать. Печать Лориша… Печать Смерти. И хотя на самом деле ужасной она Полине не казалась — слишком много в ней было манящего, зовущего обаяния, но по сути своей, наверное, она была ужасна, страшна и…

Что там случилось? Почему Верен изменился после соприкосновения с ней… Задумавшись об этом, Полина даже пропустила кое-что из сказанного Саем, а там явно было, что послушать. Она отвлеклась от своих мыслей только на вопросе Верена:

— Ты хочешь сказать, что Леяна была влюблена в Ярона? — в голосе ворона проступило едва заметное недоверчивое удивление.

— Ну, влюблена или нет — того не знаю, — Сай ухмыльнулся. — Может, она вообще любить не способна. Но что она замуж за него мечтала выйти, это уж точно… — он понизил голос, будто и здесь его могли услышать шпионы княгини. — Меня тогда здесь не было, но этим слухам можно верить…

— Допустим, — кивнул Верен, глядя на енота немигающим тяжелым взглядом. — Но я спрашивал не об этом.

Сай поежился и отвел глаза.

— Ну… вот… потом…

— Не мямли. У нас есть на что потратить время, кроме как на твое блеяние.

Полина невольно поежилась, она и не представляла раньше, насколько жестким может быть Верен, всегда такой мягкий по отношению к ней.

Сай вздохнул, подобрался и продолжил:

— А потом… когда стало ясно, что с Яроном ничего не выйдет… светлейшая наша княгиня решила, видно, выйти замуж по любви. Или не решила… Короче, она на моего отца засматривалась. А что, енот он видный, — Сай встряхнулся и заговорил оживленно — почти так, как раньше, когда пытался соблазнить Полину.

— Что скрывать, еноты вообще обычно всем нравятся. А мой отец даже среди енотов — один из первых красавцев. Хотя не только в красоте дело… От его улыбки все таяли, голос бархатный, ухаживать умел… Видел бы ты его.

Верен едва заметно скривился, но Сай не заметил этого, может быть потому, что здесь было не слишком светло, но скорее — он просто перестал обращать внимание на ворона, ощутив себя, как много раз прежде, рассказчиком, находящимся в центре внимания благодарных, а то и восхищенных слушателей. Дело было не в том, что он говорил, а в том — как. Знаменитое обаяние енотов…

— Тыщщу лет бы вас не видать… — чуть слышно прошипел Верен, но услышала его только Полина.

Неужели все еще ревнует?

— В общем, княгиня решила, что он в нее влюблен без памяти, а это было… не совсем так. Она, конечно, красивая, но тепла в ней нет. Сейчас-то вовсе — ледяная и ядовитая. Тогда, наверное, еще такой не была, но задатки имелись. А мы, еноты, чтобы кто о нас ни думал, очень ценим семью, она для нас главное. И семья должна быть любящей, жена — это святое. Но это должна быть такая жена, чтобы от нее тепло на душе становилось, а не только глаз радовался.

Полина буквально кожей ощутила раздражение Верена, но внешне он ничем его не выдал и слушал, не перебивая.

— Но с другой стороны… Молодая княгиня, красавица. Конечно, отцу польстило ее внимание, и я его понимаю. Он тогда тоже был совсем еще молод… Короче говоря, дело у них шло к свадьбе. Но то ли Леяна что-то заподозрила и нарочно подослала к нему свою подружку-белку, то ли так случайно вышло… В общем, отец выпил… больше, чем нужно. И выложил этой… белке, чтоб ее на том свете Шешхат драл, что у него на сердце. Мол, не так уж она и хороша, княгинюшка, и любви он к ней особой не чувствует, но от княгини кто ж откажется? Вот, мол, станет князем, при нем все еноты заживут по-княжески. Что говорить… это быстро дошло до Леяны. А может, она и вовсе с белкой этой заранее договорилась и поблизости пряталась, уши вытягивала… Она была в ярости. Отец тогда сбежал и больше в княжеский дворец и носа не казал. Думал, что тем и обойдется. Да только Леяна не из тех, кто прощает обиды. Выросла девочка… Цветочек голубенький, ядовитенький…

— Уж ты-то молчал бы. Невинная ромашечка в полосочку, — не выдержал Верен. — Это, значит, твоему папаше мы должны в ноги поклониться за то, что тут происходит. Но он у тебя весь в белом, чисто светлый дух безгрешный. А что он молодой княгине в душу наплевал — это ерунда, мелочь, каждый бы на его месте, да? Так вот — не каждый. А только подлая и мелкая душа.

Сай побледнел, прижавшись к стене.

— Ты это… полегче… Он умер между прочим… Княгинюшка сгубила… Всю семью мою. И скольких еще енотов… Только те и уцелели, что разбежались да попрятались или в Теновию ушли, присягнули Ярону. Их пока не трогает… Только надолго ли это.

— Вот-вот, — угрюмо уронил Верен. — Ты только о енотах и думаешь. А о том, сколько других пострадало, задумывался когда-нибудь? А что умер… Так это, знаешь ли, не оправдание. Все умрем. Только кто-то с чистой совестью, а кто-то… как подлец.

Сай отвернулся, уткнувшись головой в согнутые колени. Полина переводила взгляд с него на Верена и обратно.

— Считаешь, что я был с ним слишком груб? — тихо спросил ворон, не глядя на нее. — Можешь пойти — утешить несчастного.

— Зачем ты так, Верен? Да, я думаю, что не стоит так резко высказываться, когда речь идет о погибших близких, — ответила она и положила руку ему на плечо.