Королевская кровь. Огненный путь - Ирина Котова Страница 121

– Дед знает, – усмехнулся Михей, помешивая чай, – к счастью, он не болтлив. Лично рассматривал мое дело при поступлении в универ и сказал, что ему плевать, темный или нет, упускать потенциально сильного мага он не будет. А мог и не принять. МагКонтроль отдает это на усмотрение ректорам, а среди них в Рудлоге достаточно тех, кто предубежден к потомкам Черного Жреца.

Они находились в иоаннесбуржских апартаментах Макса, в столовой. Тротт оживал на глазах.

– Ну… про вас ходят неприятные слухи, – признал Тротт.

– Про нас, Малыш, про нас, – невесело поправил его Михей. – Привыкай, друг, к новой реальности. Никогда не сталкивался с массовой ненавистью, со страхом и враждой соседей? А я в этом с детства жил. Простые люди в провинции необразованны и косны, они верят, что мы чуть ли не кровь пьем и от серебра подыхаем в муках. Никто из соседских мальчишек в нашем городке мимо нашего дома не проходил, чтобы не бросить камень. Меня много раз на улице ловили и били, пока не научился давать сдачи. Но что ты сделаешь против ватаги пацанов, когда тебе самому лет восемь? А взрослые мимо шли, будто не видели. А еще была няня, которая колола меня и старшую сестренку серебряными булавками, а когда мама узнала и рассчитала ее, кричала ей в лицо: «Ведьма, да кто к тебе и твоим выродкам еще пойдет работать!» А мама вообще из Рудлога, русая, сероглазая, только вот за отца замуж вышла – и сразу ведьма. Знал бы ты, сколько раз наш дом пытались поджечь… Сколько наша семья там жила, считай, почти двести лет, столько, что ни произойди плохого – пожар ли, скотина у кого сдохла, – все вешали на нас.

Он говорил и говорил, горячо, болезненно – почти тридцатилетний мужик, – будто прорвало давно наболевшее. И Макс слушал. Михей про свое детство раньше рассказывал мало, отговариваясь общими фразами.

– А в чем мы виноваты? В том, что прадед, который от гражданской войны семью туда вывез, жить хотел? Отец врачом был, как у кого что случалось – к нему бежали, а в спину проклятья слали. Один раз, я уже подростком был, у соседа жена в родах умерла, так отца чуть не разорвали, хотя он еле на ногах стоял – так старался ее спасти. А все равно упирался как мог, не хотел уезжать. Говорил, привыкнут. Нет, не привыкли. Так и умер. Сам от болезней людей спасал, а себя не спас… Эх…

Михей допил чай, нервно покрутил кружку на столе. Он сидел, ссутулившись, и слова кидал невесело, горько, не глядя на Тротта.

– Хорошо, что успел научить нас, как осознанно ауру прятать. Мама после его смерти быстро собрала вещи и переехала подальше, на границу с Блакорией. Сменила фамилию, представилась вдовой купца. Сказала, что пожертвует титулом леди ради безопасности. Мы хоть вздохнули свободно, Макс. Я не сразу привык, что другой человек с тобой может просто поговорить, не оскорбляя и не пытаясь ударить. И священник в храме попался понимающий и нормальный. Потом, за два года до окончания школы, у меня на тестировании обнаружили стихийный дар, и священник посоветовал маме обратиться напрямую в столичный МагКонтроль, минуя местный, потому что там люди более прогрессивные. И добиваться аудиенции у Алмаза Григорьевича. И ты спрашиваешь, почему я не рассказал вам, Малыш? Даже ты сейчас мне напомнил про слухи. Ты, не самый глупый человек в мире.

– Извини, – серьезно покаялся Макс.

– Да ладно, – Михей примирительно махнул рукой. – Предрассудки устойчивы. Может, когда-нибудь это и изменится… хотя, конечно, они небезосновательны. Но разве из-за пары-тройки одержимых можно строить отношение ко всем нам, Макс? Да мы сами боимся этого больше, чем окружающие. Это наша беда, а не вина. Но кого это интересует? Не мог я сказать вам, понимаешь? Мы ведь так сдружились. А раскройся я – рано или поздно вы начали бы отторгать меня. Чуть сонливость – значит, Михей насосался энергии, – ссора; а не выпьет ли он сейчас меня? А я слишком дорожу нашей дружбой, Макс. И тебе не советую говорить никому. Если ты неактивен, то тебя никто не раскроет, а походы в храм – это скорее перестраховка. Ты только инициировался, кровь у тебя слабенькая, и вреда ты точно никому не причинишь. Обычно инициация происходит с половым созреванием, а у тебя оно, похоже, – Севастьянов усмехнулся, – затянулось. А решишь заявиться в МагКонтроль и раскрыться – и всю жизнь потом, как я, будешь обязан посещать храмы и получать аккредитацию на занятия магией. А если в МагКонтроле окажется кто-то из твоих завистников и раскроет твою тайну? Это повлияет и на твою карьеру, и на отношение заказчиков.

– Послушай, – несколько заторможенно поинтересовался Макс, – но почему не использовать эти родовые умения? Если от одного прикосновения нежить рассыпается? Это решит кучу проблем… и позволит примирить население с вами… нами.

– А потому, – с той же горечью проговорил Михей, – что чем больше ты используешь силу темной крови, Макс, тем больше тебе нужно энергии. А ее взять неоткуда, кроме как у окружающих людей. Если бы я мог использовать свой резерв классического мага! Но это невозможно, в основе классической и родовой магии лежат разные механизмы, и наша родовая требует чужой энергии. И если начать ее тянуть, то со временем захочется больше и больше… пока ты не потеряешь контроль над собой и не начнешь выпивать все окружающее досуха. Это проклятие нашей крови, Малыш. Наша кровь сильна. Но она порчена.

– Мне надо это переварить, – медленно сказал Макс.

– Представляю себе, – Севастьянов хмыкнул и поднялся. – Но для начала тебе надо выспаться, дружище. Я загляну к тебе завтра. Поговорим. Поучу тебя тому, что знаю. Пригодится.

* * *

В гостиной Тротта стояла мертвая тишина. Трое магов слушали инляндца, стоявшего у окна, а слышали отчаянный голос давно ушедшего друга. «Это наша беда, а не вина».

Бедой это стало и для всех них.

– В эту ночь мне впервые приснился Лортах, – продолжил Макс. – Нижний мир, – пояснил он в ответ на недоумевающие взгляды друзей. Мартин открыл было рот, чтобы что-то спросить, но Макс предупреждающе мотнул головой. – Только не перебивайте меня. Это очень сложно объяснить и куда сложнее понять. Как я понял позже, Лортах – мир, где издавна находится первостихия нашего мира, Черный Жрец. Каким образом он туда попал – я не знаю. А так как его потомки двуипостасные… должны быть двуипостасные, как берманы или драконы, то нас, тех, в ком течет темная кровь, словно разрезало пополам. Здесь осталось человеческое тело. А в мир, где находится Черный жрец, при инициации утягивает вторую ипостась. Крылатую. Дар-тени – так мы называемся. Она там вполне материальна, живет полноценно и независимо. Но при этом мы одна сущность. И в то же время отдельные личности. Моего дар-тени в Нижнем мире зовут Охтор. Я вижу сны про него, он видит про меня, и понимает, и помнит, что он – это часть меня. И про жизнь на Туре все помнит. А я знаю все про его жизнь. И воспринимаю ее как часть своей.

На удивление никто из друзей не стал восклицать что-то типа «Это невероятно» и «Да хорош заливать, Макс». Только Мартин воздел глаза к потолку:

– Ты еще и шизофреник, Малыш. Таланты твои множатся на глазах.

– Ты очень близок к истине, Март, – сухо сказал Тротт. – Я позже расскажу вам об этом мире, это важно. Мне, как я сказал, повезло с генами. Или, точнее сказать, не повезло. Михей ошибся: мой темный дар оказался сильным. Я уже говорил, я много копался в истории семьи – оказывается, представители старой блакорийской аристократии там появлялись неоднократно и с материнской, и с отцовской стороны. Была в далеких предках даже третья герцогская дочь и аристократы, близкие к Гёттенхольдам. И как, каким образом их гены прошли через века, не проявляясь, и сложились во мне, младшем сыне графа, которому достался только титул учтивости, – непонятно. Я пытался подсчитать вероятность – она такая мизерная, что ее можно назвать одним словом «невозможно». И тем не менее, – он со злым сарказмом развел руками, – я темный.