Эрагон. Вилка, Ведьма и Дракон - Кристофер Паолини Страница 12

На ярком звездном небе черными силуэтами покачивалась созревающая трава и поздние весенние цветы. Высокая зелень полностью скрывала девчонку вроде меня, и казалось, что я смотрю со дна глубокого колодца. Даже если искатели придут на это пастбище, они не заметят меня и с двух шагов.

Время шло, вращались звезды над головой, ночная прохлада вытягивала тепло из моего тела, и я впала в странное забытье, не уснула – потому что не смела закрыть глаза, – но и в полном сознании не была. Размышляя об этом сейчас, я хорошо понимаю, какие природные процессы воздействовали на мое тело, но на протяжении многих лет они оставались для меня тайной.

Мир переменился.

На миг я почувствовала, как все: земля у меня под спиной, под вытянутыми руками и прижатыми к влажной траве ладонями – потеряло материальность. Я падала ниоткуда и в никуда. Мое тело не имело веса, я порхала и парила и при этом все так же прижималась к земле. Изменилось восприятие времени. Звезды ускорили свой полет по небу, и вдруг мне показалось, что это я лечу, а они стоят на месте. Земля, деревья, горы – все пришло в движение.

Мне в то время было незнакомо понятие «планета», но, знай я это слово, оно было бы самым правильным.

Небо на горизонте стало светлеть, а я до сих пор не имела понятия, сколько времени прошло. Затем, с первыми лучами солнца, забытье развеялось, и я снова стала самой собой – с поколебленным пониманием мира, с внезапной решимостью храбро встретить неизбежные беды, которые неминуемо нагрянут.

Глава 23

Звезды неподвижны, вращение планеты создает иллюзию их движения

Повинуясь легчайшему касанию пальца, глобус беззвучно завертелся на идеально смазанных миниатюрных подшипниках. Чудесный, блестящий, испещренный микроскопическими гравировками на неведомом светлом металле. Даже самые грандиозные географические явления превратились всего лишь в крошечные бугорки и впадинки холодного металла под кончиками пальцев.

Думаю, своим легким касанием я наверняка прошлась по множеству мест, которые мне довелось посетить впоследствии.

Я глубоко восхищалась глобусом с той самой минуты, когда мой взгляд впервые упал на него. Мне хотелось изучать его часами и днями напролет, сравнивать с привычными картами и постигать различные методы отображения круглого предмета на плоской поверхности.

И хотя этот глобус – теперь я знаю – никуда не годился как достоверное изображение планеты, все же он был потрясающим, пленительным произведением искусства, и мне очень жаль, что он уничтожен. Не такая уж большая цена… и все же искусство надо беречь.

Но в тот момент глобус лишь отвлекал от дела и заставлял терять драгоценные секунды.

Время было ограниченно. Библиотека могла прийти в Движение в любой момент, и чем дольше я мешкала, тем больше увеличивалась вероятность, что я застряну в неведомом захолустье между мирами, в ином пространстве, не здесь и не там.

Внутренняя дверь библиотеки лишь на несколько мгновений совпадала с наружной, и я еще не научилась выполнять сложные вычисления, позволяющие предсказать время безопасного перехода. Такова была хитроумная система для защиты самых ценных сведений. Но, невзирая на опасность, я была полна решимости сделать первые шаги по тропе познания.

Боязнь упустить тот краткий миг, когда библиотека и Башня соединяются, была не единственной. Куда сильнее пугала опасность, что в библиотеке меня обнаружит ОН.

Хранитель Башни взял меня в ученицы, пообещав, что даст образование, но информация с самого начала струилась тонким ручейком, который вскоре практически пересох. Этих скудных капель едва хватало, чтобы увлажнить губы, а мне хотелось плавать, плескаться и нырять в глубоком океане знаний.

Моя обида на это предательство и жажда справедливости оказались сильнее, чем страх быть пойманной, но совсем ненамного. Я стремилась к знаниям, а украденная свобода – это все равно свобода.

Без Хранителя, нехотя выдающего мне самые простые книги, содержание которых я давно усвоила, библиотека казалась гораздо больше, чем мне запомнилось. Резные барельефы на высоких полках еле заметно шевелились, когда оказывались на краю поля зрения, и всегда хранили неподвижность, если смотреть на них в упор.

Я торопливо перебирала книги, выискивая нужный том. Старалась ни на что не отвлекаться, но в отчаянии все меньше думала о своем тщательно проработанном плане. Руки перебирали книгу за книгой – простые и позолоченные, тоньше пальца и шире ладони, некоторые были подозрительно тяжелы для своих размеров.

Щелк.

Один совсем непримечательный том привел в движение потайной ящик в соседнем шкафу. И пробудил во мне восторг пополам с ужасом, каким обычно сопровождаются явления непредсказуемые, но при этом давно ожидаемые. Я метнулась к ящику и второпях опрокинула беспламенный фонарь.

Он не разбился.

И не включил тревогу.

Но отнял драгоценные секунды, которые я потратила, поправляя его неловкими от волнения пальцами. Я так боялась оставить хоть малейшие свидетельства своего пребывания, что совсем забыла об опасности очутиться в ловушке.

Хватило бы мне времени, если бы не эта ошибка? Если бы не быстролетные размышления над глобусом? Или из-за моей неопытности затея была с самого начала обречена на провал?

Все золото мира не имеет цены, если странствуешь по пустыне без глотка воды. Какую ценность имеют тайны мироздания, если ты затеряна в неведомой пустоте, где не действуют известные тебе законы природы?

Библиотека пришла в Движение. Оно не ощущалось совсем – и затмило все. Библиотека осталась такой же, как была, но меня с головы до ног окутала боль, вызванная внезапным нарушением глубинных тканей Вселенной. Я была здесь – и в то же время неведомо где.

Выхода нет.

Глава 125

Вся материя во Вселенной находится в движении; всякое движение относительно

– Время пришло.

– Время всегда найдется.

Я кивнула. Эльва всегда видела вещи под необычным, очень приятным углом.

После неудачи с Бильной меня долго отпугивала сама мысль о том, чтобы взять еще одну ученицу. Но я все больше и больше размышляла о том, чего Эльва могла бы достичь, если я ее выучу, и, наоборот, кем она станет без направляющей руки.

Стены, потолок и пол ее покоев в цитадели Илирии были обтянуты роскошной тканью, и создавалось впечатление, что находишься в шатре или же в чреве какого-то матерчатого зверя. Она сидела в гнезде из подушек, уютная и грозная. С моего последнего визита она выросла и как-то заострилась.

– Тебе известно, почему я пришла, – сказала я.

– Конечно. Ты услышала о недавних… интригах. – Последнее слово было напитано ядом.

Я села напротив, на толстые ковры, бесчисленными слоями покрывавшие пол.

– Я слышала, что Насуада больше не выпускает тебя в город. Возможно, для тебя закрыты и многие части цитадели. Возможно, твой мир ограничен этими комнатами.