Берегиня Иансы - Марина Ефиминюк Страница 12

Я встала рядом с графом, закрыв от гостей пьяного и пошатывающегося Евсея (позорище, ей-богу), и только потом заставила себя обратить взор на бывшего приятеля.

Его рыхлое лицо, потерявшее четкость линий и прежнюю округлость, от правого виска до уголка губ было рассечено отвратительным красным расплывшимся рубцом. Фигура потеряла прежнюю легкость.

Ясные, почти синие глаза Дениса смотрели с неприкрытой неприязнью, все еще разбавленной неверием. Он даже моргнул, будто хотел отвести наваждение, надеясь, что я исчезну.

Куда там!

– Теперь все на месте, – удовлетворенно кивнул Василий, – пожалуй, можно начинать.

– Я хочу, чтобы девица вышла, – процедил сквозь зубы Давидыв. – Она объявлена в геспубликанский гозыск. По законам Свободной Окской Магической геспублики, вы обязаны выдать пгеступницу по пегвому тгебованию. Когда мы уедем, то забегем ее с собой.

– Не для себя ли требуешь, Давидыв? – осклабился Лопатов-Пяткин. – Здесь живут по моими законам. Наталья – мой полевой командир, она останется здесь. – Василий, отсидев себе зад, поерзал в кресле.

Нет, больше этого ненавидеть меня Денис не смог бы! Клянусь, он буквально захлебнулся бешенством, даже губы побелели. Была бы слюна ядовитая, непременно плюнул бы мне в глаза, чтобы убить на месте. На его лице ходили желваки, а пальцы сжимались в кулаки. До чего же мне стало приятно, словно бальзамом душу окропили.

– Хогошо, – промямлил Денис. – Я пгиехал инкогнито. Официальная Тогусь не знает о моем появлении в замке.

Василий кивнул и небрежным жестом «позволил» ему продолжить. Сам между тем, шкодливо улыбаясь, повернулся ко мне и стал теребить выпуклую пуговицу на моих портах. По залу пробежали тихие удивленные шепотки.

– Я хочу знать… – Давидыв не спускал глаз с тонкой бледной руки графа, слегка поглаживающей мое бедро. Денис запнулся, откашлялся, потом четко, разделяя слова, словно ему было сложно говорить, вымолвил: – Я хочу знать пгичины, по котогым Хганители газвегнули военные действия. Погибло много мигных гааждан. Я…

Палец Василия игриво зацепился за карман портов, потом скользнул вниз до колена.

– Хганители… не выставляют никаких тгебований…

Граф окончательно распоясался и положил руку мне чуть пониже спины, ласково и интимно хлопнув, отчего все в этом зале тут же решили, что мы любовники.

– Лопатов-Пяткин, обожгги тебя комаг! – не удержавшись, рявкнул Денис, выходя из себя. – Немедленно пгекгати! Пгекгати заигывать с этой девкой! Мы с тобой не куличики лепим!

– Я в своем доме хозяин, – хмыкнул Василий, – и мне устанавливать правила. – Он перевел на Дениса холодный взор. – А все лишь подчиняются. Ты хочешь требования? Хорошо. Хранители требуют половину мест в Совете Окской Магической республики и все южные земли Окии по границе с Калужией, вплоть до Бейджании.

– Совегшенно невозможно, – охнул Давидыв.

– Тогда мира не будет. Присылай своих послов, начнем долгие и нудные переговоры, дележ территорий, а в это время будут гореть деревни и погибать твои крестьяне.

Давидыв медленно наливался кровью, отчего-то буравя меня злобным взглядом, будто моими устами был вымолвлен отказ. Он резко развернулся и кинулся к выходу через расступившихся и обомлевших стражей. В царящей тишине раздавался сердитый стук костяных каблуков. Дверь закрыли неожиданно, перед самым его носом. Денис отшатнулся и резко оглянулся.

– Мы уходим, Лопатов-Пяткин! И в следующий газ пгидем с войсками!

Граф медленно поднялся, сейчас он напоминал сытого кота, играющего с пойманной мышью.

– Тебя никто не отпускал. Наталья, как ты думаешь, он свободен?

Давидыв застыл как соляной столб, выпучив налитые кровью глаза, и стал сильно походить на надутую жабу. Я криво усмехнулась и, скрестив руки на груди, пожала плечами:

– Торусь не знает, что он здесь. Так ведь? Тогда для чего нам отпускать Главу республики, коль он по собственной воле приехал к нашему гостеприимному очагу?

Хранители скрутили Дениса и его стражу буквально в считаные мгновения.

Их всех посадили в казематы, даже возницу. Магов заковали в диметриловые наручники, отчего несчастные бились в болезненных конвульсиях от перекрытой силы. Стражей, обыскивая, раздели до кальсон, собственно в одном нижнем белье и кинули в холодные замковые подземелья. Глядя на грубую экзекуцию, которой были подвергнуты члены делегации, я злорадно тешила свое самолюбие, давным-давно попранное Давидывым. Потом закрылась в спальне и выпила полбутылки вина за здоровье графа, выполнившего мою заветную мечту, и хорошенько захмелела. Поэтому, когда на пороге, тихонечко поскребшись в дверь, появился испуганный и донельзя красный Иван, я встретила его как давнего приятеля, предложив ему глотнуть вина прямо из горла. Тот так изумился, что стал мямлить:

– Там внизу… там вас… того… вы-вы-выз… просят. – Он замолк и хлопнул ресницами, а торчащие уши стали бордовыми.

– Иван, кто там меня видеть хотел? – Я, развалившись на кровати, некрасиво икнула и быстро запила терпкой жидкостью.

– Этот… Глава республики…

– Батюшки дорогие, Давидыв меня хочет видеть? – Теперь пришло мое время удивляться. – Вот так оказия! Проводишь?

Темные ледяные подвалы замка, практически не освещенные, оставляли самое мрачное впечатление и до слез походили на коридоры в тюремной крепости Торуси. Одно воспоминание о часах, проведенных в камере, опечатанной магией, заставляло меня зябко ежиться и непроизвольно оборачиваться, отыскивая глазами стражей в форменных плащах. Впрочем, стражи здесь имелись, но они, как пойманные звери, мерзли в клетках. Услыхав шаги, узники встрепенулись, но, завидев меня, угрюмо отходили от решеток и посылали мне в спину едва слышные проклятия.

Идиоты, можно подумать, если бы я не поставила точку в диалоге графа и Главы республики, то их бы отпустили на волю живыми и невредимыми!

Давидыва посадили и вовсе в отдельное крыло, где уже давно хозяйничали крысы да гуляли сквозняки. Перед камерой на стене прикрепили почти гаснущий факел, и на пол постелили немного соломы для удобства пребывания дорогого гостя. Когда мы подошли к клетке, Денис поднял кудрявую голову и мучительно долго глядел мне в лицо потрясающе синими глазами, будто хотел смутить.

– Иди, – только и сказала я мальчишке, а тот уже припустил на выход, словно за ним гналась выпь.

Его шаги смолкли, и мы остались в гулкой тишине.

– Ты просил меня прийти? – Я отхлебнула из горла и заложила свободную руку в карман.

– Что ты с собой сделала? – вдруг сдавленно произнес Давидыв, медленно подходя к прутьям.

– Меня побрили наголо чуть больше года назад, – шмыгнула я носом, – вот волосы никак не отрастут.

– Я не пго волосы! – поспешно отозвался бывший приятель. – Посмотги на себя, что с тобой?! Кем ты стала?!