Портал на Керторию - Александр Дихнов Страница 12

– Ловко!.. Вам скучно? Не волнуйтесь, сейчас пройдет. Скоро вы поймете… Я просто задумалась немного, отвлеклась.

– Послушайте, если вам столь… м-м… неприятен этот рассказ, то можете ограничиться кратким сообщением. Намеком хотя бы.

В брошенном на меня взгляде промелькнуло нечто, похожее на признательность, но затем она вытянула губки трубочкой и покачала головой:

– Можно бы и так. Но вы-то мне рассказывали в полном объеме… Кстати, один из древних психологов заметил: люди потому так любят распространяться о своих неприятностях, что, высказывая вслух, они от них освобождаются. Но я этого что-то не замечала! А вы?

– Признаться, тоже. По мне, самый лучший способ избавиться от неприятных воспоминаний – пореже их ворошить.

– Верно. И причина та же, по которой на Кертории не существует психологов.

– То есть? – Я вовсе не предполагал развивать эту тему, но ход ее мысли показался мне парадоксальным.

– Керторианцы значительно лучше разбираются в себе, чем люди, – сообщила она как факт. – У них отлаженное веками мировосприятие, гораздо меньше склонность к рефлексии. Практически все они… или все мы тут будет уместно?.. в большей или меньшей степени психологи, даже психоаналитики. Которым никогда не потребуются услуги наемных специалистов.

Я промолчал, и ее взгляд вновь вернулся из некого туманного далека…

– Опять ухожу от темы, верно? Что поделаешь… Говорят еще, привычка – вторая натура. Какая глупость! Привычка – и есть натура. Первая, и она же восемьдесят восьмая… – Она щелкнула зажигалкой и, совершенно не меняя интонации, продолжила: – Итак, мое рождение. Прямо с него начать не получится, придется вернуться немного назад – к личности моей матери. По отзывам людей, хорошо ее знавших – родственников, друзей, – я получила впечатление, что она была человеком своеобразным. В частности, в ней непостижимым для меня образом уживались прагматизм и авантюризм, склонность к всевозможным приключениям… Если посмотреть на ее официальную биографию, то она пристойна и пресна, как вода Великих Озер: родилась на Земле, в исторической области Канада, в богатой и во всех отношениях приличной семье. Получила хорошее образование в престижном частном колледже, окончила университет по специальности биоинженер. Получив диплом, осталась в университете, быстро сделала карьеру и к тридцати пяти годам возглавила кафедру генной инженерии, не выпустив в свет ни одного мало-мальски стоящего научного труда. Такая вот проза…

В то же время о личной жизни моей матери мои собеседники либо вообще не хотели говорить, либо бормотали что-нибудь вроде «запутанная» и тому подобное. Не более чем щадящие формулировки сами понимаете чего… Третьим сортом моя мамочка, похоже, не интересовалась – потратив кучу времени на выяснение приблизительного списка ее, скажем так, поклонников, я обнаружила там немало незаурядных личностей: известных артистов, спортсменов. Как удачно выразился однажды мой дед: «Едва ли Беатрис к тридцати годам могла нас чем-нибудь удивить…» Тем не менее она смогла. Не к тридцати, лет на шесть позже, но смогла. Мои дед с бабкой были, по их собственному признанию, шокированы, когда невзначай выяснилось, что, вернувшись из очередного рождественского отпуска, проведенного на каких-то там островах, моя мать забеременела. А надо вам сказать, что рожать без мужа в том кругу, где выросла моя мать… и я, кстати, тоже… – это совершеннейший нонсенс! Особенно если учесть, что технология борьбы с нежелательными последствиями удовольствий была моей матери известна не понаслышке…

Но мама уперлась, и хотя тогда причины ее поступка никто не мог понять, мне они предельно ясны. Безусловно, она знала, что за ребенка носит – уникального и единственного в своем роде. Более того, я убеждена также и в том, что появилась на свет не в результате чьей-то вопиющей неосмотрительности. Хотя, возможно, мне лишь приятнее так думать… Но так или иначе, по отношению ко мне мама проявила не свойственные ей внимание и заботу. Беременность протекала тяжело, но она очень пунктуально выполняла распоряжения врачей. Я собственными глазами видела ежедневник, который она завела в тот период – каждый день расписан по минутам: гимнастика, процедуры, диета, буквально любая мелочь. Вот… Дело потихоньку шло к родам, но за неделю до ориентировочного срока произошло несчастье. Возвращаясь на собственном флаере домой после очередного наблюдения у врача, моя мать угодила в авиакатастрофу. Уже при заходе на посадку управление неожиданно отказало, флаер, разумеется, упал и разбился. Знакомо выглядит, не правда ли, герцог?.. Ну, как вы наверняка уже догадались, моя мать не погибла на месте – в тяжелейшем состоянии ее доставили в госпиталь, где врачи долго и безуспешно боролись за ее жизнь. А вот меня спасти удалось…

Во время рассказа я старался ее не перебивать, но и теперь, когда она вроде бы закончила, продолжал молчать – действительно, трагическая история и нехорошо выглядящая к тому же… Что тут скажешь? Соболезнования окажутся слегка запоздалыми, а ковыряться в таком пальцами, доискиваясь подробностей, как минимум неэтично…

Тем временем Гаэль, как будто погрузившаяся в меланхолическую дрему, исподтишка внимательно за мной наблюдала и, когда заметила, что я тоже это вижу, мгновенно встрепенулась:

– Ну что, герцог, поняли вы главное?

– Вы хотите сказать, что личность вашего отца вам до сих пор неизвестна? – Если это было так, то, конечно, объясняло многое. Многое, но не все.

– Да! – неожиданно резко отрубила Гаэль, которой явно не понравилась форма моего вопроса, но потом улыбнулась и потянулась, как будто устав сидеть в одной позе. – Я расскажу вам, и что было дальше. Если принесут еще кофе, а лучше чего-нибудь покрепче…

Это было совсем не трудно – «чего-нибудь покрепче» в моем замке было навалом, хотя сам я и пользовал его крайне редко. Так что минут через пять, когда на столе появилась бутылка коньяка и очередная порция кофе, Гаэль продолжила:

– Поначалу мое детство было совершенно безоблачным. Дед с бабкой, которые меня воспитывали, были очень заботливы, потакали малейшим капризам – пожаловаться не на что… – Тут она прервалась, отхлебнув наконец из рюмки, которую прежде долго катала между пальцев. К моему удивлению, столь маленький глоток оказал необычайно мощное воздействие – слегка подскочив, Гаэль поставила рюмку и схватилась за бутылку, жадно вглядываясь в этикетку, а затем восхищенно причмокнула: – Да, это вещь! Где вы только взяли такую древность? Даже думать не хочется, сколько он может стоить…

– Рад, что вы способны оценить это в полной мере, – совершенно искренне заметил я, и она расхохоталась.

– Да, вот это мне в вас нравится! Красиво вы живете: замок, охрана, повар каких мало, дорогущий коньяк, сигары – предел мечтаний для любого. И что? Вы хвастаетесь, гордитесь молча или хотя бы обращаете на это внимание? Нет, вам это безразлично. В другом бы заподозрила желание пустить пыль в глаза…

– Скорее всего причина в том, что я никогда не жил по-настоящему плохо.

Гаэль с сомнением покачала головой, допила рюмку без новых выражений безудержного восторга и иронично приподняла брови: