Лихорадка теней - Карен Мари Монинг Страница 12

Я не понимаю людей, которые говорят, что не могут вспомнить свои сны. За исключением воспоминаний о Холодном Месте, которые я начала блокировать давным-давно, я помню все свои сны. Когда я просыпаюсь утром, их обрывки парят в моем разуме, и я могу либо выпрыгнуть из постели и забыть их, либо собрать все кусочки и обдумать.

Я где-то прочитала, что сны о домах — это сны о наших душах. В этих вместилищах нашего подсознания мы складываем свои потаенные секреты и желания. Возможно, поэтому некоторые люди не помнят такие сны — они просто не хотят помнить. Девушка, которую я знала в старших классах, однажды сказала мне, что ей тоже снились дома, но они всегда были черными, как смоль, и ей никогда не удавалось блокировать эти сновидения. Она ненавидела эти сны. Но она не самый подходящий вариант для примера.

Мои дома огромны, они наполнены солнечным светом и музыкой, окружены садами и фонтанами. И по каким-то причинам там всегда много кроватей. Больших кроватей. Их намного больше, чем нужно. Я не знаю в чем тут дело, но, кажется, это может означать, что я слишком много думаю о сексе.

Иногда я беспокоюсь, что в моем сознании недостаточно места для снов и реальности. Что я перегружаю им свой ограниченный мозг, и однажды не смогу сохранить разделяющую их стену. Интересно, может, это и есть старость?

С годами я начала подозревать, что все эти дома, которые мне снились, были разными крыльями одного и того же огромного дома.

Сегодня я поняла, что это была правда.

Почему все эти годы мне снился Белый Дворец?

Откуда я могла знать о его существовании?

Теперь, когда я уже и так ходила по острию, я могла кое в чем признаться. Всю мою жизнь я тайно боялась, что под красивой внешностью и тщательно поддерживаемой ухоженностью, я, ну… психопатка.

Никогда не относитесь с пренебрежением к хорошо одетой красотке.

Настоящие мудрецы всегда плохо одеты. Нужно время, чтобы модно одеваться, хорошо выглядеть и правильно подавать себя. Чтобы постоянно выглядеть счастливой и иметь идеальную внешность требуется приложить много усилий, энергии и научиться концентрироваться. Если вы встречаете таких людей, спросите себя, отчего они бегут.

Еще в колледже я начала подозревать, что во мне есть двойственность. Были времена, когда я, без видимой причины, чувствовала себя прямо… что ж, «убийственно» было единственно верным для этого словом. Я поняла, что чем больше у меня было занятий, тем меньше времени было задумываться об этом.

Иногда мне становится интересно, неужели до моего рождения кто-то показал мне сценарий или одарил неожиданными вспышками памяти. Это самое худшее дежавю. Я отказываюсь верить, что была выбрана на эту роль.

Глядя на Белый Дворец, я уже знала, как он выглядят изнутри, и в то же время понимала, что никак не могла знать об этом. Интересно, я на самом деле псих? Может, ничего этого не происходит, потому что на самом деле я заперта в обитой войлоком комнате в какой-нибудь лечебнице, и меня мучают галлюцинации. Если так, то я надеюсь, что врачи скоро сменят мои лекарства. Что бы я ни принимала — это не помогает.

Я не хочу идти туда.

Я хочу пойти туда и остаться навсегда.

Двойственность — мое второе имя.

У Дворца было огромное количество входных дверей, к которым можно было пройти через тщательно ухоженные сады.

Мы с Дэрроком входим в один из садов. Сад такой прекрасный, что смотреть на него почти больно. Мы идем по дорожке из блестящих золотистых камней, вдоль которой высажены экзотические кусты с ароматными цветами, а над дорожкой нависают изогнутые ветви серебристых деревьев.

Ослепительно-жемчужные скамейки так и манят отдохнуть от солнца под кронами, кажущими кружевными, а шелковые кушетки пестреют под шифоновыми балдахинами. Стебли изгибаются, а цветы тянутся к свету. Меня обдувает идеально теплый ветерок, не слишком жаркий и не душный, а такой же теплый и влажный, как секс.

Мне снился такой же сад. Немного другой, но очень похожий.

Мы проходим мимо фонтана, который разбрызгивает в воздухе капли сверкающей воды. Тысячи цветов разных ослепительных оттенков желтого окружают его: бархатные лютики и восковые тюльпаны, сливочные лилии и цветы, которые не существуют в нашем мире.

На секунду я вспоминаю об Алине, потому что она любила желтый, но эта мысль пахнет смертью и приносит с собой другие страхи. Я отворачиваюсь от красочного фонтана и фокусируюсь на ненавистном лице и голосе моего спутника.

Он начинает давать мне указания. Говорит, что мы ищем комнату с зеркалом в шикарной золоченой раме — примерно десять футов в высоту и пять в ширину. Последний раз, когда он видел комнату, она была пуста, в ней не было другой мебели, кроме зеркала. Коридор, в который выходила эта комната, был светлым, просторным, с полом из цельного белого мрамора. Стены коридора были таким же белыми, а между высоких окон красовались блестящие росписи.

Обращай внимание на белый мраморный пол, учит он меня, когда он был здесь в последний раз, такой пол был только в двух крыльях здания. Полы в других частях Дворца были золотыми, бронзовыми, серебряными, радужными, розовыми, мятно-зелеными, желтыми, лавандовыми и еще много каких оттенков. Иногда встречаются малиновые. Если я увижу черный пол, то я должна немедленно вернуться.

Мы входим в округлую прихожую с высоким стеклянным потолком, который поглощает солнечный свет. Полупрозрачные серебристые стены и пол отражают небо в таких мельчайших деталях, что, когда облака, похожие на взбитые сливки, проплывают над головой, у меня возникает ощущение, что я иду по ним. Что за хитрый дизайн! Комната в небесах. Создала ли его возлюбленная Короля? Или это сделал для нее Темный Король? Мог ли кто-то, способный создать такой ужас, как Невидимые, сотворить такое чудо? Солнечный свет лился на меня сверху, ласкал меня, отражаясь от стен и пола.

Мак версии 1,0 подключила бы айпод, растянулась бы на диване и зависла здесь на несколько часов.

Мак версии 5,0 содрогнулась. Даже столько солнца не могло согреть навсегда замерзшие части ее души.

Я понимаю, что забыла о своем враге. Я снова поворачиваюсь к нему.

Возможно, говорит Дэррок, что комната, которую мы ищем, все еще выходит в один из этих беломраморных коридоров.

Это привлекает мое внимание.

— Возможно?

— Дворец перестраивает себя. Одно из неудобств, о которых я говорил.

— Да что с вами, эльфами, такое? — взрываюсь я, — Почему все должно меняться? Почему вещи не могут просто быть такими, какими они были созданы? Почему дом не может быть нормальным домом, а книга — нормальной книгой? Почему все должно быть так сложно? — Я хочу вернуться в Дублин — сейчас же — найти книгу, выяснить, что нужно сделать и сбежать из этой чертовой реальности.

Он не отвечает, но мне это и не нужно. Если бы эльф спросил меня, почему яблоко, в конце концов, гниет, или люди, в конце концов, умирают, я бы пожала плечами и сказала, что это в природе человеческих вещей.