Красные моря под красными небесами - Скотт Линч Страница 12

Из прибрежных вод на двести футов в высоту взметнулся стройный ряд стеклянных колонн – еще одна постройка, неведомо зачем созданная Древними на побережье, где повсюду встречаются заброшенные чудесные творения. На колоннах установили квадратные помосты со стороной в пятнадцать футов и устроили там маяки. К подножью колонн на лодках привозили арестантов, которым позволено работать смотрителями маяков, – они взбирались на помост по веревочным лестницам, подтягивали наверх съестные припасы и несколько недель в полном одиночестве присматривали за красными алхимическими фонарями размером с небольшую хижину. На маяках выживали не все, а те, кто все-таки спускался вниз, часто теряли рассудок.

За два года до судьбоносной игры в лихую карусель под красный свет прибрежных маяков Вел-Вираццо торжественно вошел огромный галеон. Вестовые на мачтах – то ли сочувственно, то ли насмешливо – замахали одиноким фигуркам на высоких помостах. Тяжелые тучи затянули солнце на горизонте, и угасающее сияние заката дрожало на волнах под светом первых звезд.

С берега дул теплый влажный ветер, с серых утесов по обе стороны старого портового города струились тонкие нити тумана. Пожелтевшие марсели были зарифлены – галеон ложился в дрейф в полумиле от берега. Из порта к кораблю вышла шлюпка начальницы порта; на носу шлюпки, в такт мерным взмахам весел гребцов, покачивались белые и зеленые фонари.

В тридцати ярдах от галеона начальница, встав у фонарей на носу, поднесла к губам рупор:

– Кто идет?

– «Золотая добыча», из Тал-Веррара, – ответили с кормы.

– Причаливать будете?

– Нет, только путников высадим.

В нижней кормовой каюте воняло потом и хворью; тяжелый дух еще больше усилил раздражение Жана Таннена, недавно вернувшегося с верхней палубы. Он швырнул Локку заштопанную синюю рубаху и скрестил руки на груди.

– Собирайся, приехали! – сказал он. – Наконец-то сойдем с этого проклятого корабля на твердую землю. Одевайся, шлюпка уже готова.

Локк, морщась, встряхнул рубаху. Он – чумазый, донельзя тощий, в одних панталонах – сидел на краю койки; ребра корабельными шпангоутами выпирали из-под бледной, землистой кожи; длинные сальные волосы липкими прядями обрамляли изможденное лицо, на впалых щеках топорщилась щетина.

Левое плечо пересекала сеть полузаживших багровых шрамов, на левом предплечье виднелась колотая рана, затянутая струпом, грязный лоскут перехватывал запястье, а левая ладонь и пальцы представляли собой сплошной кровоподтек. На груди, чуть выше сердца, под выцветшей повязкой скрывалась уродливая рана. За три недели морского путешествия распухшие от побоев скулы, губы и сломанный нос Локка несколько оправились, но все равно казалось, что совсем недавно он настойчиво пытался поцеловать взбрыкнувшего мула.

– А ты мне не поможешь?

– Нет уж, сам справишься. Всю прошлую неделю разминаться надо было. Я к тебе в няньки не нанимался.

– А давай я тебе шпагой плечо проткну и для верности клинок поворочаю, посмотрим, как ты разминаться станешь.

– И чего ты разнылся? Спасибо за предложение, но меня уже проткнули – и я, в отличие от тебя, плакса, от разминки не увиливал. – Жан задрал рубаху: над значительно опавшим, но все еще округлым пузом по ребрам тянулся воспаленный багровый шрам. – Хоть и больно, а двигаться надо, иначе срастется намертво, как законопаченный шов в корабельной обшивке, и вот тогда совсем худо будет.

– Ага, об этом я уже наслышан. – Локк швырнул рубаху на пол, к босым ногам. – Что ж, если эти лохмотья не оживут и если ты не смилостивишься, то я сойду на берег в чем есть.

– Между прочим, вечереет. Хоть и лето, а по ночам прохладно. Раз тебе, дураку, так хочется, то ступай.

– Сволочь ты, Жан.

– Эх, будь ты здоровее, я б тебе за это еще раз нос сломал. Ишь ты, разнюнился, сопли распустил…

– Господа? – окликнул их женский голос; раздался громкий стук в дверь. – Капитан имеет честь сообщить, что ваша шлюпка готова.

– Благодарю вас! – ответил Жан, взъерошил волосы и вздохнул. – И зачем только я тебе жизнь спас? Лучше б труп Серого короля с собой увез, с ним и то веселее.

– Слушай, а давай сделаем так, чтоб никому не было обидно? – настойчиво предложил Локк. – Здоровую руку я сам в рукав суну, а на раненую ты мне рукав натянешь, а? Вот сойдем с корабля, я сразу начну разминаться.

– Ну наконец-то! – проворчал Жан, поднимая рубаху с пола.

2

Душевного подъема Жану хватило на несколько дней после освобождения из сырого, вонючего, колышущегося каземата галеона – долгие морские путешествия даже для платных путников мало чем отличались от тюремного заключения.

За горсть серебряных воланов (старший помощник капитана «Золотой добычи» любезно предложил обменять каморрские солоны, хоть и по грабительскому курсу, утверждая, что городские менялы безбожно обирают приезжих) Жан с Локком сняли комнату в третьем этаже «Серебряного светильника», ветхого постоялого двора на набережной.

Жан немедленно озаботился поисками источников дохода. Если преступный мир Каморра походил на глубокое озеро, то Вел-Вираццо больше всего напоминал стоячий пруд. Жан без труда разузнал обо всех шайках и бандах, орудовавших в порту, и об их отношениях друг с другом. Преступность Вел-Вираццо была неорганизованной и не имела верховного главаря. За пару вечеров, проведенных за выпивкой в злачных местах, Жан разведал, к кому следует обращаться.

Шайка, гордо именовавшая себя Медными Лбами, обосновалась в заброшенной дубильне на восточном причале, где морские волны бились о подгнившие сваи пристани, которой не пользовались вот уже лет двадцать. По ночам бандиты промышляли карманным воровством, мелкими грабежами и нападениями на зазевавшихся прохожих, а днем спали, играли в кости и пропивали награбленное. Ясным солнечным днем, во втором часу пополудни, Жан одним ударом вышиб дверь дубильни, впрочем и без того криво висевшую в петлях и незапертую.

В дубильне собралось человек десять – молодые ребята, от пятнадцати до двадцати одного года, типичный набор разгильдяев и бузотеров. Завидев незваного гостя, те, что бодрствовали, пинками и тычками разбудили дремлющих приятелей. Жан неторопливо вышел на середину дубильни:

– Добрый день! – Он приветственно склонил голову и радушным жестом раскинул руки. – И кто здесь наиглавнейший мерзавец? Кто лучший боец среди Медных Лбов?

Парни ошеломленно переглянулись. Чуть погодя коренастый бритоголовый юнец с кривым носом соскочил с лестницы на пыльный пол и, ухмыляясь, направился к Жану:

– Ну я, допустим.

Жан кивнул, улыбнулся и стремительным движением хлопнул парня по ушам. Юнец пошатнулся. Жан, сплетя пальцы в замок, заложил руки за голову парня, резко пригнул ее к своему колену – и раз, и другой, и третий, – после чего разжал пальцы. Смельчак повалился навзничь и, будто просоленная свиная туша, во весь рост растянулся на полу.