Дни изгнания - Катарина Керр Страница 12

В центре хижины горел огонь, освещая сидящего рядом Невина.

– Я подумал, что ты проснулся, – сказал старик. – Поедим вместе, прежде чем ты уйдешь?

– Поедим. Я знаю, что это ни к чему, но я бы хотел излить свое сердце в благодарность за то, что ты сделал для меня.

– Ты всегда умел красиво говорить, сынок. Что ж, в благодарность выполни мое последнее задание – пойди и скажи «прощайте» своей семье прежде, чем направишь свои стопы на запад. В конце концов, я забрал тебя у них, и мне кажется, я должен в последний раз отправить тебя к ним.

Вся вновь обретенная уверенность Адерина исчезла, уступив место сильной тревоге. Невин усмехался, глядя на него, как будто знал, что с ним происходит.

– О, я, конечно, сделаю это! – фыркнул Адерин. – Но я надеялся избавить их от этого.

– Ты хочешь сказать, избавить себя от этого. Как же ты собираешься справляться с могущественными силами вселенной, если не можешь посмотреть в лицо собственному отцу?

После завтрака Адерин оседлал коня и навьючил мула. У него было немного вещей – постель, запасная рубашка, мантия, магические принадлежности, кухонная утварь, чтобы приготовить пищу на костре, зато запасы трав, корешков, целебных мазей и других снадобий занимали много места, и все это надо было аккуратно сложить в холщовые мешки. Невин заставил его взять с собой половину своих сбережений.

– Ты зарабатывал их вместе со мной. Выезжай засветло. Мы еще увидимся, а если возникнет нужда, всегда можно вызвать друг друга с помощью магического кристалла.

– Можно. – Адерин пытался справиться с комком в горле. – Но я все равно буду тосковать по тебе.

Отъехав немного, Адерин повернулся в седле и посмотрел назад. Невин стоял у двери хижины и смотрел ему вслед, потом махнул рукой и вошел в хижину.

Теплый день обещал, что скоро наступит лето. Адерин доехал до деревни Блэйсбир и дана лорда Мароика, где он родился и вырос, и где его отец, бард Гверан служил клану Белого Волка. К немалому его удивлению, внутренний двор и знакомые строения выглядели намного меньше, чем он их помнил. Он спешился у башни броха и оглядел пыльный двор. Несколько любопытных слуг остановились, чтобы посмотреть на него, а двое всадников направились к нему, чтобы спросить, что ему нужно. Одновременно он услышал женский голос.

– Адо, Адо, хвала богам!

Это была его мать, Лисса. Плача и смеясь одновременно, она упала в его объятия. Готовый и сам расплакаться, Адерин крепко обнял ее, потом положил руки ей на плечи и улыбнулся ей. Она располнела, но была по-прежнему красавицей, седина почти не тронула ее черных волос, широкие голубые глаза смотрели ясно, на лице почти не видно морщинок.

– Так хорошо снова увидеть тебя, – сказала Лисс. – Право же, я все думала, увидим ли мы тебя снова? Ты поживешь у нас немного?

– Поживу, если позволит лорд Мароик. Но, мам, я хочу, чтобы ты знала – я сюда больше никогда не приеду. У Лиссы перехватило дыхание, но Адерин знал – не будет ни слез, ни жалоб. Из броха, радостно смеясь, прибежали все остальные – младший брат Акерн, готовящийся занять место отца-барда, сестра Арэйна, вышедшая замуж за капитана стражи Мароика и успевшая родить от него ребенка; последним вышел отец, Гверан, высокий, как всегда внушительный, его светлые волосы уже слегка тронула седина. Оживленно разговаривая, все они вошли внутрь. Стареющий лорд Мароик поднялся со своего стула и объявил, что Адерин будет делить с ним мясо и мед столько, сколько пожелает. Странные ощущения овладели Адерином. Ему вдруг показалось, что двеомер был только сном, привидевшимся ему когда-то. В окружении семьи он понял, наконец, почему должен идти дальше в одиночестве: ни с кем не мог он разделить странные знания, так много значившие для него. Он разговаривал, сплетничал, делил с ними трапезу – и все время чувствовал, что он один.

Гверан отложил все дела и проводил с Адерином непривычно много времени. Адерин догадывался, что Лисса рассказала ему – их первенец никогда больше не приедет домой. Она всегда была между ними связующим звеном, старалась, чтобы они не ссорились, говорила о вещах, о которых они сами не рискнули бы сказать вслух. Адерин знал причину, по которой старался держаться подальше от отца. Глядя на его посеребрившиеся волосы, на его почти королевскую осанку, на богатые одежды, трудно было поверить, что Гверан был настоящим убийцей, который использовал закон, как оружие. Иногда Адерин задавал себе вопрос – а помнит ли Гверан того юного всадника, Таника, которого он так хитро завлек в ловушку двадцать лет назад. Видимо, помнил, потому что в эти дни они много говорили о детских годах Адерина, но всякий раз, когда речь заходила о седьмом годе его жизни – именно тогда совершилось это убийство – Гверан резко менял тему. Адерин был только рад этому. Хотя тогда он был просто невинным ребенком, вина за пролитую кровь лежала и на нем. Именно его неосторожные слова – «Папа, Таник все время любуется мамой!..» – заставили Гверана начать охоту на юношу. Прошло столько лет, а он все слышал, как маленький мальчик своим нежным голосом невольно выносит смертный приговор.

Адерин долгие годы медитировал, пытаясь исцелить старую рану, и был очень изумлен тем, что это убийство вновь преследует его. Без сомнения, причиной был дан, стены которого пережили вместе с ним этот кошмар. Он так живо помнил все: ранним солнечным утром он выбрался из кроватки, распахнул ставни и прямо под своим окном увидел Таника, повешенного на крепостном валу – со связанными руками и ногами и головой, свисающей набок, как у тряпичной куклы. Вороны уже кружили над ним. В ту минуту Адерин мог думать только об одном: произошел несчастный случай, чудовищная ошибка. Он пронзительно закричал, прибежала мать, выглянула в окно и выпалила:

– Его убил той отец!

Позднее она пыталась отказаться от своих слов, но Адерин уже знал, что отец хитростью подтолкнул юношу к тому, чтобы тот поднял на него, барда, свой меч тяжкое преступление по законам Дэверри. И он чувствовал так, как умеют чувствовать только дети, что в тот, первый раз, мать сказала ему правду.

Адерин не раз задумывался, разделяла ли мать тяжесть их общей вины. Ведь именно из-за нее сражались Гверан и Таник. Лисса говорила мало, предпочитая слушать их с отцом разговоры и глядя на Гверана с безграничной преданностью. Он был хорошим мужем, до сих пор любящим ее, он был знаменит, имел последователей, мечтающих у него учиться. Он создал для нее комфорт и уют. Возможно, она и вправду забыла, что ради нее он убил человека. Возможно.

В последний день пребывания Адерина дома он и Лисса решили прогуляться до Нерравера; они часто гуляли там, когда он был ребенком.

Широкая река, искрящаяся под ярким солнечным светом, неспешно текла между берегов, покрытых буйной зеленью; изредка ее серебристая поверхность покрывалась рябью.

Они сели передохнуть, и Лисса, как юная девчонка, сорвала несколько маргариток.

– Адо, ты помнишь год Великой Засухи?

– Помню. – В тот год и произошло убийство. – А ты знала, что именно Невин своим волшебством спас нас, призван дожди на нашу землю?