Греческий огонь. Книга 3 - Никос Зервас Страница 12

Но Громыч говорил с болью. Ваня чувствовал, друг переживает за него. А Громыч — друг верный. Сколько раз на волоске от смерти были, а Петруша ни разу за его спину не спрятался. И теперь Ваня видел, чувствовал, очень он за Царицына переживает.

И Ваня разжал кулаки. Не бросился. Ничего не ответил. А что ответишь? Возразить-то нечего.

— Лично мне такая хитрость не по душе, — пробормотал Петруша. Девочку жалко. Она ведь не догадывается, что никакой любви в помине нет…

Затренькал телефон. Снова звонил Жуков, докладывал, что район Ильинки прочесали, но девочку не нашли. «Не волнуйся, Царевич, — бодро стуча зубами, докладывал атаман велоказаков, — с Божьей помощью отыщется. Вы там помолитесь с ребятами, а мы тут педалями ещё мальца покрутим…»

Ваня отыскал на стене глазами маленькую иконку Казанской Матери Божией. Вспомнил Геронду. Нельзя сказать, что Ваня вообще не вспоминал Геронду. Разве можно забыть всё, что пережили ребята по дороге в школу волшебников и в самой школе, в ненавистном замке?

Это было особое время и чем дальше уходило оно в историю, тем больше казалось Ивану, что всё это было не с ним, а с героем читанной им книги. Да, интересно! Ух, захватывающе! Но в жизни так не бывает. Геронда… Иван хорошо помнит его спокойный, мудрый и пронзительный взгляд. Так умел смотреть только Геронда. Не слукавишь, не забалуешь. А ещё Ваня помнит пережитое им при встрече с Герондой чувство родственности. Геронда свой, родной. Он хочет Ване добра.

Сколько раз в замке Иван чувствовал, что в самые опасные минуты Геронда незримо приходил ему на помощь. Тогда он верил. Теперь — всё чаще — просто удивлялся и недоумевал.

Ребята попросили: помолись, чтобы нашлась Ася.

Он давно не молился, даже растерялся: как это… Он и молитвы-то все успел забыть. И опять вспомнил, нет, нутром почувствовал: на него смотрит Геронда. Строго. Очень строго.

Почему?

Подошёл к Казанской. «Пресвятая Богородица, спаси нас. Господи, сохрани рабу твою Анастасию от всякого зла…»

После молитвы всё в душе определилось. Виноват. Обидел Асю, и даже не заметил, чурбан бесчувственный… А ведь это был первый бал в её жизни.

Царицын, ты просто урод. Как можно было забыть про верного своего дружочка Асеньку — бросить её, отвернуться и не заметить, как ей плохо?

Петруша сидел спокойно, не торопил. Он ждал, когда Ваня сам нарушит молчание. Совершил ошибку — надо исправлять. Болезненно сглотнув, будто переломив невидимую шпагу в собственном горле, Ваня поднял на Петрушу спокойные глаза.

— Ты прав, Тихогромище. Обманывать девочку — бесчестно, даже если это обман на пользу Отечеству. И уже тем более… отец бы не одобрил.

Ванька поглядел на телефонную трубку, точно это была небольшая тикающая бомба. И вышел за порог.

Заветные семь цифр, заученные наизусть. Возвращаясь с бала, он воображал себе, как наберёт этот номер. И всё придумывал, что скажет — остроумно и независимо, но с любовью. А теперь и нечего придумывать. Надо говорить, как есть.

— М-м-м? Кто-кто? — девчачий голос в трубке, незнакомый. Ага, это подружка, хозяйка телефона. Слышна музыка, вроде джаз. — Какой Царевич?

— Тот самый. Можно говорить с Василисой?

— Ах, как мило. Неужели тот самый Царевич? Молодой человек, зачем же вы накинулись на бедолажку Кунца? Вы просто варвар. А как ваше настоящее имя?

— Простите, ужасно спешу…

— Ну, хорошо, хорошо… — девочка не обиделась, даже хи-хкает: — Вам не терпится, наверное, жутко срочная тема, хи-хи. Передаю трубку Алисе.

«Алисе? — удивился Ванька. — Ошибся номером? Ах, конечно же, это ведь всего лишь модное сокращение от Василисы».

— Слушаю, — осторожный девичий голос. По телефону немножко другой, но тоже милый.

— Простите, что разбудил. Громко стучало Ванино сердце.

— Не стоит извиняться. Мы с подругой будем ещё долго шушукаться, может быть, до утра. А знаешь, я даже рада, что ты позвонил.

«Ты». Как это могло быть мило. Она произвела его в друзья. Впрочем, теперь всё лишено смысла. Раз-два-три… Сейчас… Ваня набрал в грудь воздуха…

— Звоню попросить прощения. Я поступил с вами подло. Ух, какая пауза, какая тишина. Как после удара. Она растерялась, не отвечает.

— Я не в силах вас обманывать… Наше знакомство не принесёт ничего хорошего. Вы очень милая, красивая и добрая девушка, Василиса. И я не хочу, чтобы вы потом страдали. Из-за меня.

— Не понимаю… — послышалось в трубке.

Ване стало горячо: он почувствовал в голосе девочки боль.

— Простите меня. Вечером, на балу я просил вас ну, в общем… о новой встрече. А по совести… лучше не встречаться.

Он боялся, что Василиса нагрубит ему, может быть, даже заплачет. А дочь президента лишь горько спросила:

— Вас интересует мой отец, не так ли? Для этого вы хотели со мной познакомиться?

Господи, как это страшно! Ваня зажмурился:

— Да.

Тихо качнулись звёзды над бульваром.

— Пожалуйста, забудь обо мне.

* * *

Вы умеете слышать пение времени? Иногда, на перепутьях жизни, если в голове тихо и на сердце тоже мёртво,

можно уловить мягкий струнный рокот — это тянутся, трутся и расторгаются золотые тросы судьбы, обрываемые навсегда. Это стучат вёсла, отталкиваясь от чуждого, ненужного берега. Ноу-хау Одиссея: просто уметь проплыть мимо.

Темнели сонные дома по берегам Тверского бульвара, ни огонька. И только в одном из огромных окон ТАСС зеленели слабые отсветы компьютерного дисплея. Говоря по телефону с дочкой президента, Ваня ещё не знал, что в этот самый миг именно там, в этом недремлющем окне, дежурный по московской редакции уже набивал, первую фразу свежего информационного сообщения: молния! Девочка, исчезнувшая во время кремлёвского бала, найдена живой и невредимой.