Милость богов - Ольга Яновская Страница 12

Марк метнулся к окну, высунулся и огляделся. Переговаривались часовые на стенах, брехали собаки на псарне. Наёмник даже под кровать заглянул, постоял, чутко прислушиваясь и принюхиваясь, почти волчьим чутьем попытался предугадать опасность, но всё было тихо.

Он так же бесшумно вернулся в коридор и прикрыл дверь.

Сон сморил наёмника под утро. Глаза слезились, словно враг бросил полную пригоршню песка, голова качнулась и склонилась на грудь.

Будто сквозь туман донёсся резкий скрежет металла. Марк вздрогнул и, с трудом разлепив глаза, огляделся.

Доспехи качнулись, поднялась закованная нога и с гулким эхом ступила. Марк слегка опешил. «Что это? Продолжение сна? Хороша ночка! Сначала явление Полночной Дамы, теперь разгуливающие сами по себе пустые доспехи! Если так дальше пойдёт, то что же ещё можно увидеть до восхода солнца?!»

– Куда спешишь? – рявкнул наёмник на доспехи, не полностью проснувшись.

За опущенным забралом вспыхнули алые угольки глаз, рыцарь снова качнулся и поднял другую ногу.

– Что тут про...

В дверях стоял разозлённый барон с широким полотенцем на бедрах, а в руках сжимал меч. Увидев шагающие доспехи, Ратай поперхнулся.

Из-за спины высунулась удивленная мордашка Васильки, закутанной в покрывало с ног до головы, она пискнула и исчезла.

– Тьфу, бабы! – небрежно бросил Ратай. – Он встряхнулся, встав так, словно собирался толкать скалу и радостно оскалился. – Колдовство? Ну-ну... Давай, ржавая железка, подходи!

Раздался стон, некто в доспехах с трудом поднял ногу, задрожал, как лист под порывами ветра, и застыл. Огоньки страшных глаз полыхнули и погасли, словно залитый водой костёр.

Марк осторожно обошёл доспехи, постучал. Раздался гулкий звук.

– И что? – разочарованно протянул барон. На широком лице застыло обиженное выражение, как у ребенка, у которого отняли конфету, покрутив у носа.

– Похоже, они проржавели, – с усмешкой ответил Марк. – Никто давно не смазывал.

– Я их с крепостной стены сброшу! Пусть ржавеют в тухлой воде! – возмутился Ратай, побагровев.

Он опустил меч и отвернулся.

В углу мелькнула тень, сверкнул блик света на острой грани клинка. В руке Марка словно из воздуха появился клинок, и наёмник, легко отбив летящий в него нож, метнул свой.

В углу раздался стон, и чьё-то тело сползло по стене.

– Кто? – спросил барон.

Он снял со стены факел и подошёл к неудавшемуся убийце.

Незваный гость корчился на полу. В животе торчал нож Марка, и убийца прижимал ладони к ране, не решаясь вытащить нож.

– Молодой, почти мальчишка, усы только-только начали пробиваться, – разочарованно протянул Ратай. – Кого ко мне послали? Срамота... Эх, пора бы Вешняка поучить уважению. – Он обратился к убийце: – Кто такой? Отвечай!

Мальчишка заскулил в ответ, но ничего не сказал.

Марк склонился, сжал тонкую рукоять и замер. Мальчишка смотрел испуганными глазами, губы шевелились, но он не смог произнести ни слова, то ли от страха, то ли ещё от чего.

Наёмник склонился почти к самому его уху и шепнул:

– Лёгкой тебе дороги к Предкам, парень.

И рывком вынул нож.

Убийца всхлипнул, несколько раз дёрнулся и замер.

Марк выволок тело на свет, тщательно осмотрел. Знака ордена убийц – заколки в виде паука – не было. Значит, Вешняк не решился прибегнуть к помощи паучьих братьев. Оно и понятно. Те взамен могут потребовать что угодно. Марк слышал однажды, что они потребовали жизнь самого нанимателя.

Ратай взмахнул мечом. Удар – и голова убийцы откатилась к ногам наёмника.

– Марк, отнеси его голову Вешняку. Помнится, он никогда не поднимает мост. Вот и оставь подарок перед воротами. Пусть знает, что ничего не вышло, и мы не беззащитные бараны.

Лето было ранним и не скупилось на солнечный свет и тепло. Долина, окруженная горами, всегда была щедра на дары. Холодный ветер с океана не мог миновать высокие вершины, и долина цвела пышными садами и зеленела густыми лесами.

Но нынешнее утро выдалось на редкость хмурым и неулыбчивым.

Барон Вешняк привычно открыл глаза на рассвете, едва первые лучи проникли в узкое окно спальни. Он успел одеться и уже натягивал сапоги, когда в дверь забарабанили.

– Господин барон! Проснитесь!

Встревоженный голос верного друга, отвечающего за охрану замка, был чуть приглушён толстыми досками двери. Вешняк одним движением вогнал вторую ногу в сапог и широким шагом пересёк спальню, откинув засов, рывком распахнул дверь.

– Что случилось?

Высокий, почти с барона ростом воин в простой, но добротной одежде виновато склонил голову.

– Нашёлся ваш оруженосец.

– И что? Где он шатался всю ночь?

– Около ворот лежит мешок, и в нём его голова и кинжал, который вы готовили, чтобы убить Ратая. Видимо мальчишка хотел сам сделать это, украл оружие и отправился к Ратаю.

Вешняк чертыхнулся, вспомнив, что обещал его матери присмотреть за отпрыском.

– Простите, господин, это моя вина. Не уследил, – понурился воин.

Вздохнув, барон сказал:

– Никто не может помешать безумцу лишить себя жизни... Эх, кабы не наёмник!.. Кто ж знал, что этот подлец Ратай сможет купить такого верного пса?

– Он всего лишь наёмник. – Тонкие губы воина исказились в презрительно гримасе. – Он изгой. И может стать опасным противником своему же хозяину. Такому воину нельзя доверять.

– Это так, – задумчиво кивнул Вешняк. – Но пока он преданно служит, мы не сможем добраться до Ратая.

– Есть у меня одна мысль, господин, как избавиться от этой проблемы.

Барон с интересом поглядел на воина.

– Прекрасно. Пошли завтракать, и ты мне расскажешь о своей идее. И, клянусь, если поможешь избавиться от наёмника, я вдвое... нет, втрое увеличу твоё жалование!

Стол ломился от изобилия, слуги, зная о случившемся, постарались задобрить хозяина. Нет ничего хуже утрешнего недовольства господина, усугублённого голодом и плохими вестями.

Барон припал к кубку с жадностью путника, страдающего жаждой. Вытряхнув последние капли в широко распахнутый рот, Вешняк недовольно поглядел в пустой сосуд и сморщился.

Он со стуком отбросил кубок, и тот откатился к стене, звеня и подпрыгивая, ударился и замер, чуть подрагивая.

– Меня бесит, когда вижу своё отражение в начищенном дне! – рявкнул он. – Немедленно принеси полный, иначе шкуру спущу!

Служанка тут же поднесла барону новый кубок, вдвое больше прежнего, и ловко наполнила из пузатого запотевшего кувшина густым вином.