Соколиная охота - Сергей Шведов Страница 12

Этот небольшой домик на окраине Парижа, притулившийся едва ли не у самой городской стены, Юдифь посещала уже далеко не в первый раз и всегда испытывала при этом чувство беспокойства. Обычно она делала это ночью, дабы не вызвать пересудов как собственной дворни, так и святых отцов, невзлюбивших дочь графа Вельпона с первого же дня ее появления подле императора Людовика. Пока был жив император, Юдифь почти не обращала внимания на шипение завистников и недоброжелателей, но сейчас положение изменилось, слово церкви могло очень многое решить и в ее судьбе, и в судьбе ее сына Карла. Пока епископ Драгон держит слово, данное единокровному брату, но если он узнает о том, к кому порой взывает вдова императора, то ей не поздоровится. Об этой стороне ее жизни не знает даже отец, не говоря уже о прочих сеньорах, которые спят и видят, как бы заключить Юдифь в монастырь и вырвать короля Карла из-под влияния матери.

Если бы Юдифь была уверена в том, что Карл устоит без ее поддержки, то она с радостью уступила бы сеньорам и укрылась бы где-нибудь в укромном месте, вдали от ненавидящих глаз. Увы, у Карла были слишком ненадежные союзники и слишком могущественные враги. И едва ли не главным из этих врагов считался папа Евгений, без колебаний вставший на сторону клятвопреступника Лотаря. Словно это и не он именем своего бога благословил договор, втоптанный ныне в грязь. И христианский бог не покарал отступника, проявив при этом непонятную и непростительную слабость.

В Париже пошаливали по ночам, но Юдифь боялась не разбойников, а соглядатаев, и потому довольно долго стояла под кроной большого дерева, каким-то чудом проросшего через каменную мостовую. Верный Геррик вместе с полудюжиной мечников стерег ее покой, но под крышу этого дома она должна была войти одна, ибо вход сюда мужчинам был строго запрещен.

В окне дома вспыхнул светильник. Сигнал предназначался ей, и Юдифь наконец решилась. Неслышной тенью она скользнула под кров, который сулил ей спасение или погибель. За дверью было темно, как в склепе, но она все-таки нащупала руку, протянутую из мрака, и шагнула вперед. Ее провели темным коридором в комнату, где мерцал слабый огонек. Юдифь с трудом разглядела фигуру женщины, стоящей у окна.

– Ты принесла? – раздался из темноты встревоженный голос.

– Да, – едва слышно отозвалась Юдифь.

– Тогда идем.

Светильник вспыхнул ярче, осветив лицо женщины, в которой вдова императора без труда узнала благородную даму Хирменгарду, дочь коннетабля Виллельма и супругу графа Гонселина Анжерского. Впрочем, Хирменгарда была лишь проводницей в тот мир, куда Юдифь стремилась попасть.

Чьи-то невидимые руки отодвинули в сторону сундук, и взору императрицы открылся провал, ведущий вниз, возможно, даже в преисподнюю. Впрочем, из открытого люка пахнуло сыростью, а отнюдь не серой, наверное, поэтому Юдифь последовала за Хирменгардой почти без страха. Спустившись по крутым ступенькам вниз, они двинулись по узкому тоннелю. Юдифь шла по этому пути не в первый раз, но, пожалуй, никогда еще ее сердце не билось так гулко и часто. По ее расчетам, они уже миновали стену и ров и находились сейчас вне пределов Парижа.

Кто и когда прорыл этот потайной ход, Юдифь не знала, но если судить по внутренней кладке, то сделано это было очень давно. Тоннель закончился большим залом, в средине которого стояла статуя Великой Матери, той самой, у которой они сегодня пришли испрашивать совета. У ног статуи в огромной медной чаше пылал огонь, а подле этой чаши кружилась в танце обнаженная женщина. Кажется, она была в трансе, и Юдифь не осмелилась окликнуть ее.

Внезапно ведунья остановилась, дрожь прошла по ее телу, и она открыла глаза, почти осмысленно глянув при этом на вошедших.

– Белый Жеребец и Белая Кобыла, – произнесла она довольно громко. – Я видела их.

– Свершилось? – с надеждой спросила Юдифь.

– Нет, – покачала головой ведунья. – Все еще только предстоит.

Юдифь и Хирменгарда сбросили с себя одежду и подошли к чаше. В двух шагах от полыхающего огня стоял столик из дерева и кости, а на столике – золотое блюдо, украшенное тонкой резьбой. Юдифь положила на это блюдо локон светлых волос.

– Это его волосы? – строго спросила ведунья. – Ошибки не может быть?

– Я посылала к нему в ложницу свою служанку. Она все сделала, как я ей приказала.

Ведунья опустила в горящую чашу руку и плеснула на золотое блюдо огнем. Локон вспыхнул, и через мгновение на блюде осталась лишь щепотка пепла.

– Нужна кровь, – тихо сказала Хирменгарда, протягивая Юдифи острый жертвенный нож.

– Из руки? – спросила та, оборачиваясь к жрице.

– Рана должна быть как можно ближе к сердцу.

Юдифь приподняла левую грудь и провела ножом по упругой коже. Капли крови пролились на золотой поднос, образовывая причудливый узор.