Конан и путь героев - Джеральд Старк Страница 12

Навощенные дощечки пола под ногами Конни начали рассыпаться, открывая бездонную пропасть, в глубинах которой призывно вспыхивали темно-багровые языки огня.

– Истинную причину всех неурядиц зовут девицей Монброн, верно? Без родительского пригляда она совсем распустилась. Ей давно пора замуж. Дадим вздорной красотке хорошее приданое от щедрот короны, затолкаем под венец, и пусть катится куда подальше. Скажем, в Полуночный Гандерланд. Или в родные Рабиры. А ты на досуге поразмысли, какую ценную услугу своей стране окажешь, коли мы предложим заключить брак между тобой и какой-нибудь из офирских принцесс. В Ианте их томится на выбор три или четыре. Любая согласна хоть сейчас переехать в Тарантию.

– Ты не можешь так поступить, – с мужеством отчаяния выговорил молодой человек.

– Почему? – вопросительно поднял бровь Конан. – Я король или нет? Захочу – прикажу зашить тебя в мешок и утопить в Хороте. Всегда мечтал побыть тираном.

– Если тебя хоть сколько-нибудь волнует судьба твоего сына… то есть моя…

– Да в целом Обитаемом Мире не найдется предмета, который волновал бы меня сильнее! – взревел король Аквилонии, подкрепляя слова могучим ударом ладони по полированной столешнице из мореного дуба. – Демоны Серых Равнин, о ней я и толкую, сын мой Коннахар – о твоей судьбе! Тебе пятнадцать зим. Твой отец, при всех его недостатках, убил своего первого врага в четырнадцать! Все, на что хватило тебя – учинить непотребную драку на званом ужине! Я, будучи мальчишкой, остался один во всем свете и прошел половину Материка, потому что хотел жить и узнать – что там, за поворотом дороги? Когда четверо недоумков чешут свои поганые языки об имя твоей возлюбленной, ты, вместо того, чтобы вызвать мерзавцев на поединок и изрубить в кашу, лезешь с кулаками, как малое дитя! Кром Воитель! Хоть бы ты прикончил этого паршивца Вигерена, пусть даже голыми руками! По крайности, тогда никто не мог бы сказать, что потомок Конана Киммерийца не смог смыть оскорбление кровью!

* * *

Должно быть, выражение лица Конни стало на удивление глупым и растерянным, поскольку король внезапно расхохотался и, пружинисто вскочив – кресло возмущенно пискнуло – обнял сына за плечи и притянул к себе.

– Ну что ж, – удовлетворенно изрек Конан, рассматривая потомка с каким-то радостным удивлением, в то время как потомок, начиная кое-что соображать, снизу вверх таращился на него, – все обстоит гораздо лучше, чем можно ожидать. Я все думал – проявится в тебе знаменитая кровь Канахов или нет? Дженна говорила: «Не торопись, обожди, дай мальчику подрасти» – и оказалась права.

Мрачные бездны отступили, к миру постепенно возвращались утраченные было краски, и ссылка в Пограничье больше не маячила неподалеку страшной угрозой.

– Можно ли понимать сказанное, – осторожно начал Конни, – как твое прощение?

– Прощение – само собой, – беззаботно отмахнулся Канах-старший, падая в кресло и жестом предлагая сыну сделать то же самое. Второго седалища в комнате не имелось, и принц опять устроился на облюбованном подоконнике. – Но так легко ты не отделаешься. Склоку ты учинил безобразную, и слухи поползли немедля. Между нами говоря, – он заговорщицки понизил голос, – на твоем месте я поступил бы так же, только наверняка прикончил бы этих болтунов. Самообладание в тебе, должно быть, от матушки. Йен всегда умела держать себя в руках, в какие бы переделки мы ни попадали… Эй, кто-нибудь!

На высочайший окрик явился один из стражников, несших караул под дверями. Выслушав повеление немедля раздобыть аргосского муската, он безмолвно удалился.

– Вообще-то подробности вашей задушевной беседы я разузнал к середине ночи, – признался король, дождавшись, пока двери закроются. – Как только улеглась суматоха, твоя подружка немедля помчалась к королеве – просить о заступничестве для тебя. Она до сих пор торчит в опочивальне моей жены. Рыдает и грозится кого-нибудь убить. Кроме того, те весельчаки беседовали достаточно громко. Нашлось еще с полдюжины заслуживающих доверия свидетелей их глупости. Я просто хотел тебя чуть-чуть проверить. Поздравляю, испытание ты прошел с честью. Ни разу не упомянул баронетту Монброн, не ныл, не ябедничал и не пытался оправдаться…

– Значит, подземелья не будет? – на всякий случай уточнил Конни. – И бичевания трижды в день тоже?

– Не будет, хотя неплохо бы, – хохотнул правитель Аквилонии. – Еще не хватало – в нарушение всяческих уложений подвергать особу королевской крови телесным наказаниям! Ревнители традиций сожрут меня вместе с сапогами и короной, уж будь уверен. И Рабирийский Изумруд я тоже не сошлю и замуж не спихну, иначе Райан с Меланталь напустят порчу на всю страну. Что же до офирских принцесс…

Король сделал вид, будто усиленно размышляет. Слегка воспрявший духом Конни немедленно похолодел от ужаса.

– Но, отец!..

– Что «отец»? – буркнул Конан, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться в голос. – Между прочим, очень даже ничего девчонки. У меня где-то завалялись портреты, офирский посол старательно всучивал. Потом зайдешь, полюбуешься. И опять же, доля с тамошних рудников…

– Да не нужно мне их несчастного золота! – взмолился Коннахар, сваливаясь с окна, но тут, по счастью, бесшумный слуга внес покрытый пылью кувшин с клеймом королевских погребов и два резных хрустальных кубка на круглом подносе. Киммериец жестом отослал лакея и привычным движением распечатал сосуд. Золото аргосского муската урожая двадцатилетней давности заискрилось в граненом хрустале.

Конни, метавшийся по комнате, ополовинил свой кубок одним махом, на что его отец, с наслаждением перекатывая во рту первый, самый сладкий глоток, только неодобрительно покачал головой.

– Совершенно варварские манеры… гм… – пробормотал он. – Теперь приступаем к самому неприятному. Слушай внимательно, сын: за нарушение свода правил дворцового этикета и нанесение увечий отпрыскам знатных родов… проклятье, ну и покалечил ты их… я вынужден особым королевским указом понизить тебя в воинском чине на две ступени, поелику проступок твой относится к категории тяжелых. Ты приписан к Черным Драконам, ведь так?

– Так, – уныло подтвердил Коннахар.

– Так… и, насколько я знаю, в настоящее время состоишь в звании центуриона. Ох-хо-хо… Есть чем гордиться. Господа офицеры, вашего центуриона пожаловали в десятники…. Церемония состоится завтра, в присутствии высших чинов легиона. Заранее сочувствую: разжалование – вещь очень неприятная и постыдная. Лишение знаков различия, преломление клинка и так далее. Мучиться будешь в одиночестве – я на такое безобразие смотреть не пойду. Вигерену и Стимму, хоть, Митра свидетель, мне того не хочется, будет выплачена изрядная вира за поношение и ущерб здоровью. Пусть убираются по домам и больше мне на глаза не показываются. Двоих оставшихся обалдуев, Коррента и Трейско, вышлют из Тарантии в отдаленные крепости без возможности впредь занимать должности выше сотника… Вот такой веселый Белтайн получился.

– Могу я попросить за Эвье? – осмелев, перебил Конни. – Если кто виноват менее прочих, так это он.