Женщина моря - Вера Лейман Страница 12

– Не смейте меня трогать, иначе я отправлю записи с камер прямиком в полицию, – процедила она, чувствуя себя так, будто с ног до головы измазалась в дерьме и насквозь провоняла чесноком.

– Идиотка! Я-то думал, ты умная, а ты просто тупая, самовлюбленная дура, которая считает, что на ней свет клином сошелся. Да кому ты нужна без своей смазливой мордашки! Ты мне в ноги кланяться должна за то, что взял тебя на работу! – брызгал слюной главный редактор, вытирая ладонью вспотевший лоб. Два его подбородка тряслись от гнева, а именной пропуск на шее сдвинулся в сторону.

– Я с таким ублюдком даже за миллиард вон в постель не лягу. Сначала почистите зубы, от вас воняет, – презрительно выдавила Сона, уже не чувствуя ни капли страха. Если сейчас он скажет еще хоть слово, она с удовольствием зарядит ему между глаз. Пусть только даст повод.

Но господин Кан молчал и ничего не предпринимал, только нервно ослабил галстук и испепелял ее ненавидящим взглядом. Она поняла, что отстояла себя, и этот подонок больше не посмеет к ней приблизиться. Все говорят, что женщина должна быть мягкой, не проявлять агрессию и не воевать с мужчиной. Но именно мужчины первые затевают войну, вынуждая женщин сражаться. И только столкнувшись с соперником, который может дать отпор, позорно капитулируют.

Сона презрительно скривилась и направилась вон из кабинета.

– Выглядит, как дешевая шлюха, а строит из себя невинность… – донеслось ей вслед, прежде чем она захлопнула за собой дверь. Но эти слова ее не задели. Она знала, что вряд ли ее оставят здесь работать, и это была небольшая цена за сохранение своего достоинства и самоуважения.

Но дома стыд и страх осуждения накатил с удвоенной силой. Она не могла отделаться от мысли, что подонок Кан обязательно попытается ей отомстить, а поскольку она была беззащитна перед ним, то очень опасалась последствий. Если бы ее домогались не в Корее, а где-нибудь в США, то этот урод уже давал бы показания в полицейском участке. Но Сона отлично знала, что в Корее, даже если ты жертва, тебе никто не протянет руку помощи и все равно осудят. И не ошиблась.

Видимо, господин Кан решил действовать на опережение, и на следующее утро в конференц-зале ее ждал разъяренный, как голодный тигр, генеральный директор.

– Ты с ума сошла! Какого черта ты отправила на печать еще не готовую рукопись? – стуча ежедневником по столу, вопил он. – Типография все отпечатала! Ты хоть понимаешь, на какой штраф мы влетели?

Ничего не понимая, Сона наклонилась к монитору и пролистала макет.

– Я этого не отправляла! Рукопись еще не готова, вчера я закончила только десятую главу… – растерянно пролепетала она, испуганно взглянув на бушевавшего директора.

– А кто тогда отправил? – прогрохотал он. – Мы просмотрели твою почту: вчера в девять двадцать вечера ты отправила запрос на срочную печать! Весь тираж в три тысячи экземпляров нужно перепечатать заново! Это двойные затраты!

– Я ничего от отправляла! – дрожащим голосом ответила Сона. И, поймав ехидный взгляд редактора Кана, все поняла. – Это были вы… Вы оставались в моем кабинете после того, как я ушла… Решили меня так подставить?

– Что ты несешь! Лучше извинись и придумай, как все исправить! – взвился он, будто бы кипя праведным гневом. Получилось довольно убедительно.

Сона шумно втянула носом воздух и, собрав остатки мужества, громко и четко сказала:

– Вчера редактор Кан домогался меня. Я оттолкнула его, и он решил мне отомстить. Я ни в чем не виновата, и если вы посмотрите камеры, то увидите, что письмо отправила не я!

По злобным взглядам руководителей и смущенно опущенным головам коллег она поняла, что уволена. Такой скандал не может пройти бесследно, и директора вместе с главным редактором ни за что не допустят, чтобы Сона вынесла его за пределы издательства. Конечно же, никто не позволил ей взглянуть на записи камер, и уходила она словно оплеванная. Никто из коллег, с которыми еще пару дней назад они весело обсуждали свои проекты и милые странности авторов, не посочувствовал ей, не произнес хотя бы формальных слов сожаления об ее уходе. Пока Сона складывала свои немногочисленные вещи в коробку, все делали вид, что ее не существует. Это был конец.

Неделя за неделей проходили в бесконечном мониторинге вакансий и холодных собеседованиях. Становилось ясно, что «Чанби» уже везде распустило грязные слухи о мнимой некомпетентности Сона, и крупные издательства, которые еще год назад активно предлагали ей работу, сейчас просто отклоняли ее резюме. Почта пестрела отказами, и Сона всерьез забеспокоилась. Отчаявшись найти работу в крупном издательстве, ей пришлось снизить планку и обратиться в мелкие, которые выпускали совсем не ту литературу, с которой ей хотелось бы работать. Однако делать нечего. У Сона не было подушки безопасности в виде мужа, богатого любовника или родителей. И хоть жила она очень экономно и сумела накопить определенную сумму денег, но они стремительно таяли. Ей срочно нужна была работа.

Но и здесь она потерпела фиаско: небольшие издательства хоть и не отказывали сразу, но после собеседований не перезванивали, и Сона поняла, что в этой сфере ей больше не работать. Господин Кан хорошо позаботился об этом.

Осознав всю безысходность своего положения, она прорыдала в подушку всю ночь, проклиная себя, Корею, похотливого редактора и весь белый свет. А утром проснулась с простой и ясной мыслью – ей нужно вернуться на Чеджу. Вернуться туда, где все началось, и написать новую страницу своей жизни.

Всю ночь грохотал гром, но дождь так и не начался. Бабуля не выходила из своей комнаты, и, забеспокоившись, утром Сона постучалась к ней. За тонкой дверью послышались тяжелые шаги.

– Чего тебе? – буркнула бабушка, отступая в комнату.

– Ты хорошо себя чувствуешь? У тебя обычно колени болят на перемену погоды, – Сона зашла внутрь, поразившись царившему в спальне беспорядку.

Бабушку всегда было тяжело заставить что-то выбросить, но сейчас, похоже, ненужные вещи со всего дома плавно перекочевали к ней в комнату. Низенький стол усеивали исписанные бумажки, в углу неровными горами валялись старые потрепанные книги, настенная вешалка ломилась от давно уже изношенных вещей, которые носила еще мама в лучшем случае двадцать лет назад. Сона вздрогнула: из-под слоев неаккуратно висевшей одежды выглядывал подол синего платья в черный цветок, точно такого же, какое было на девушке с пляжа. Она вспомнила длинные черные волосы, закрывающие лицо, тонкую высокую фигуру и разбивающиеся о ее спину волны. Острая, как стрела, догадка вонзилась в сердце. А вдруг это призрак ее мамы? Нет, не может быть, какие глупости… «Как жаль, что я не видела ее лица!» – сжимая край платья, Сона замерла, мучительно припоминая детали внешности незнакомки.

– Заинтересовалась вдруг! – Язвительный голос вернул ее в реальность. Бабуля, кряхтя, неловко опустилась на разобранную постель и сердито посмотрела на внучку.

Прогнав из головы бредовые мысли, Сона села напротив, подогнув под себя ноги. Оценив масштабы бедствия, она твердо решила, что ее бабушка не должна жить в таких условиях. И даже если предстояло один на один сразиться с буйным темпераментом Со Миндже, она должна выстоять и навести здесь порядок.