Гиллиус: светлая сторона. Книга 1 - Элла Вольф Страница 12

Дрожащей рукой я положил письмо на тумбочку. Вздохнул, горло перехватило.

– Почему же ты ничего не сказал мне раньше? – шептал я. – Зачем ты так поступил, папа? Зачем заставил меня поверить, что тебя у меня нет?

Такова была жизнь. Жестокая, коварная и не дающая второго шанса.

Я всеми силами старался не плакать. Удерживал в себе комок, который застрял в горле и хотел выскочить из меня, как вода из пожарного гидранта. Я запрокинул голову к потолку, и навернувшиеся слезы показались наружу. И до меня потихоньку начало доходить. Какая еще разница во времени? Я с ужасом потянулся в карман за мобильником, чтобы посмотреть сегодняшнюю дату, но тут же вспомнил, что отдал его как плату за вход существу с висячими ушами.

Я помчался вниз и стал искать свой компьютер, но когда нашел, батарея оказалась разряжена.

Я был в ярости.

Выбежал на улицу в надежде встретить соседей, но никого не было. Тогда я вернулся в дом, поставил компьютер на зарядку и принялся ждать. Сделал себе чай и, нервно дергая ногой, ожидал, когда на ноутбуке появятся первые признаки жизни и он включится.

В дверь постучали. Я побежал, чтобы открыть. На пороге стоял Иван.

– В чем дело, друже? – с ходу спросил он. – Где ты был? Ты пропустил пятницу. Что-то случилось?

Я был растерян. Смотрел на него и не знал, что сказать.

– Какое сегодня число, Иван?

Он вскинул брови:

– Что, так все плохо, братан?

– Нет, я серьезно, какое число?

– С утра было двадцать четвертое. – Сделал паузу. – Среда.

Меня охватил жар.

– Как среда? – Я хорошо помнил, что прыгнул в картину с девочками в четверг.

Стало быть, наступила следующая среда.

– Похоже, меня уволили, – с ужасом осознал я и тут же представил злобное лицо своего начальника, хотя говорил с ним всегда только по телефону – прелести удаленной работы.

– Я даю тебе последний срок, Фарловски, и, если ты не сдашь перевод, уволю! Я тебя предупредил. ПОНЕДЕЛЬНИК! – И кинул трубку.

– Меня стопудово уволили, – еще раз сказал я.

Иван сочувственно меня оглядел. Что ему еще оставалось делать, как только не вздохнуть?

– Хреново, – произнес он, но тут же добавил: – Пивка?

Я не сказал о своем путешествии Ивану. На вопрос, где я был, я пожал плечами, но потом все же ответил: отъезжал. Ну, в принципе, почти так и было. А что я должен был ему сказать? Правду? Я был на Гиллиусе? Так ему надо было ответить? Нет, нет, я промолчал. Я уже так и видел, как он звонит в дурку. Даже если горькая правда – это лучше, чем сладкая ложь, то, поверьте, такая правда никого не устроит.

– Проходи, – сказал я другу и закрыл за ним дверь.

Я поражался, как пиво могло все быстро менять.

⁂

Мне предстоял выбор. Он, как и жизнь, был коварен и очень опасен. Готов ли я был отдать неделю в своем мире на тридцать минут в волшебном? Нет, я не был готов.

Прокручивая снова и снова события, которые произошли, я, маясь, ходил по своему дому как привидение. Будто бы меня там насильно держали. Что я имел в своем мире? Работу и ту потерял. Хотя не могу сказать, что безумно ей дорожил. Я думал: мог ли я себе позволить посвятить свою жизнь перемещениям в другой мир, как мой отец? От нервов, что меня щекотали, я вылизал дом три раза подряд. Зачем-то купил целый пакет лампочек и двенадцать упаковок фломастеров. Я не мог спать, не мог есть, не мог полноценно существовать.

– Что собираешься делать, Богданыч? – спросил у меня Иван в очередную нашу с ним пьяную пятницу.

– Если бы я знал, дружище, – ответил ему.

Жизнь в моем мире загнала меня в тупик. Денег оставались считаные копейки, самоуважения становилось все меньше и меньше, время шло, а вместе с ним и моя жизнь. Я все думал, как попрощался со мной отец в письме. «С любовью, Грейдиус». Неужели для него Гиллиус был таким важным, что он чужим именем даже подписал письмо сыну? Или Эдгар ему было чужим? Он действительно ощущал себя Грейдиусом?

По духу, который отец вложил в строки письма, я чувствовал его отчаяние, а также нескончаемое чувство вины, с которым, возможно, он прожил долгие годы. Вправе ли я был его осуждать? Критиковать его решения, а также решения своей матери? Что я о них знал? Кем они были? Что они хотели от жизни? Я ничего так и не знал.

Переломив себя, я решил погасить бурю обид в собственном сердце и дать отцу второй шанс. Хоть и после смерти. Я подумал: а что, если Гиллиус сможет стать чем-то важным и для меня? Что, если отец был прав, посвятив свою жизнь другому миру?

Жизнь так коротка, сын. Проживи ее достойно.

– Ты прав, отец, – проговорил я. – Я готов попытаться понять твою жизнь.

⁂

Наконец, я решился. Взвесил все «за» и «против» – и решил. Кому какая разница? Меня никто знать не знает в этой стране. Моего исчезновения, кроме Ивана, не заметят еще по меньшей мере лет пять. Хотя так долго отсутствовать я не планировал. Ничего пока не планировал.

Второго декабря 2012 года я стоял в кабинете отца напротив картины с девочками. На этот раз я подготовился: надел удобные джинсы (они оказались самыми старыми из всех), футболку поло с короткими рукавами (потому что на Гиллиусе было три солнца) и отправил в карман зарядное устройство от своего «Самсунга», что дал Лиллипутусу, для оплаты за энергию жизни (зеленую пилюлю перед глазами).