Без права выбора - Дора Коуст Страница 12

— Нет! Нет, Алексия! Нет! — мужчина прекратил свои ласки, пряча обнаженные участки тела сорочкой, будто она могла стать препятствием. — Мы не можем! Я себе этого не прощу!

— Не будь таким жестоким! Ты желаешь этого не меньше меня! — в отчаянии прошептала она, в то время как ее изумрудные глаза заблестели от слез.

— Мы не можем, несмотря на желания… — он уткнулся лбом ей в ключицы, продолжая выравнивать сбившееся дыхание.

— Ты не брат мне по крови, и ты это знаешь. — обида явственно слышалась в ее голосе.

— Но не знает никто кроме нашей семьи. Мы никогда не сможем быть вместе. Никогда…

Страшные слова. Они оба знали истину, но произнести вслух до этого момента еще никто из них не решался. И вот они прозвучали, как гром среди ясного неба, не давая вернуться к предыдущему повороту, заставляя остановить безумие этой ночи.

— Ложись спать, пожалуйста. И забудь об этом. Я больше не притронусь к тебе.

Слезы градом катились из ее глаз, умывая лицо не хуже дождя или воды. Они впитывались в подушку и в стиснутое от внутренней боли одеяло, как признание, что сражение проиграно, и белый флаг уже висит над крепостью. Сражение, но не война…

***

Пока Александр спал, мечась из одного кошмара в другой, которые не останавливались ни на минуту, заставляя его сотрясаться всю ночь, за окном заалел рассвет. Тоненькие лучики появились с востока, знаменуя о новом дне, словно спешно приближая вынесение приговора для Алексии. Она к слову, так и не сомкнула глаз и пролежала в кажущейся холодной кровати, рассматривая тихий мир за окном, где все шло своим чередом, не спрашивая разрешения у кого-либо.

Вот ворона слетела с одной ветки и, расправив крылья, пронеслась, кружа вокруг дерева, а затем снова присела на ветку, но уже на другую. Лекси сейчас завидовала вороне — ее своеволию, свободе и жизни. Ей бы тоже хотелось улететь, да так, чтобы ни одна душа не нашла ее, но только лишь бы рядом был Александр. А теперь, даже названному брату она не нужна. Он не принял ее вчера, когда она сама пришла, словно гулящая девка, подающая на блюде собственную честь. Не оценил…

— Ну, что же… Тогда мы пойдем другим путем! — глаза ее зажглись безудержным безумием, словно в этот самый миг она решила, жить ли этому миру или умереть.

Тихонько поднявшись с кровати, она прошла к потайной двери, но вдруг остановилась и оглянулась:

— Я сделаю все сама. — яро проговорила она. — Тебе не нужно будет больше выбирать, брат мой.

По тайным лабиринтам коридоров она летела, переживая, что фрейлины явятся раньше, чем она сумеет вернуться. Буквально ввалившись в комнату, девушка успела лишь скинуть халат, запихнув его ногой под кровать, и упасть на холодные простыни к вороху подушек и одеял, что честно держали ответственный пост, заменяя ее всю ночь.

— Ваше Высочество! Вы уже встали? — после короткого стука в дверь в комнату вошла Краила.

— Разве уже утро? — сонным голосом спросила Алексия, выбираясь из-под одеяла.

— Что с вашей постелью, Ваше Высочество? — фрейлина обратила свой взор на измятый ворох.

— Мне дурно спалось этой ночью. Все время снились кошмары.

— Оно и понятно, Ваше Высочество. Я бы тоже боялась, если бы моя судьба решалась в ближайшем времени. Но чему быть, того не миновать. Знаете, что говорят фрейлины Ее Величества о самом любимом высказывании вашей матушки?

— Нет. Но мне любопытно. Продолжайте. — Принцесса обула мягкие туфельки и прошла в сторону ванной комнаты для утренних процедур.

— Королева часто говорит, что все трудности нужно встречать с высокоподнятой головой, и тогда испугавшись, они рассеются сами по себе, не оставив и следа. — Краила подала лицевое полотенце умывшейся ледяной водой девушке.

— Глупости. — отчего-то зло ответила Принцесса. — Пока человек сам не сподобиться решить свои трудности и проблемы, они не исчезнут. Силен тот, кто держит свою жизнь в своих руках, чертя свой путь самостоятельно на карте мира. Но это, к сожалению, не может относиться к знатным дамам, коими мы с вами являемся. Ваш совет пуст, как и головы фрейлин Ее Величества. — откуда взялась грубость и резкость в словах, Алексия и сама не могла понять, но гнев клокотал в груди, подначивая, заставляя бороться.

— Прошу меня простить, Ваше Высочество. Я не хотела обидеть вас, наоборот, думала лишь о помощи. — залепетала старшая фрейлина.

— Оставьте. Все хорошо. Готовьте черное платье сейчас и красное с золотом к вечеру.

— Черное? Но ведь это же…

— Да, Краила. Это утро я проведу в трауре. В трауре по своей свободе. И пусть меня осудят, пусть сплетницы болтают злыми языками, но решения своего я не изменю, как и не поменяет король своего мнения о помолвке! Кстати, а который час?

— Так девять, Ваше Высочество. Пора отправляться на завтрак.

— Неси платье. И ажурный платок в тон.

— Да вы совсем обезумили, Ваше Высочество! Не губите себя! Король разгневается!

— Мне плевать, что сделает Король!

***

Завтрак проходил в спокойной обстановке. Слуги прислуживали господам, которые вели беседы о политике, и дамам, что щебетали о вечернем бале в честь помолвки принцессы и Младшего Принца Бетафа.

— Ваше Величество! А, правда, что скоро и мы сможем в знак дружбы заключать браки со знатными господами Бетафского Королевства? — задала интересующий вопрос одна из фрейлин королевы, теребя в руках надушенный платочек.

— Все верно, моя дорогая. Все верно. Но я бы на вашем месте не радовалась раньше времени, потому, как и знатные дамы Бетафа получат разрешение на заключение брака с нашими господами. И если кто из вас присмотрел для себя графа или герцога из нашего королевства в супруги, поторопитесь, иначе ваше место может занять маркиза или баронесса Бетафского.

Королева не притронулась к еде, да и предпочитала на нее не смотреть вовсе, потому как дурнота, сопровождающаяся трудным кашлем, снова настигла ее, как обычно это бывало в дни, когда наступало халие, с ее дождями и холодными ветрами. Совсем скоро корявые стволы деревьев оголятся, осыпая землю вокруг желтыми, красными и оранжевыми листьями, в преддверии вилие. По ночам уже холодало, но днем солнышко грело каменные стены замка, дополняя тепло от отопительных котлов и каминов.

— Возможно, я бы хотела видеть своим супругом Графа либ Матье… — томно вздыхая, мечтательно проговорила фрейлина.

Упомянутый выше граф, к слову, сидел недалеко от королевской четы и гостей, и отчетливо расслышал слова едва уловимо покрасневшей девушки, которая беззастенчиво стреляла глазками, будто бы призывая юношу к действиям. Закашлявшись, Эрук либ Матье залпом осушил вино из бокала, что разместился рядом с его тарелкой, и это немного помогло ему прийти в себя.

— Не отчаивайся, друг. Как только появится новый молодой барон или виконт, они обязательно о тебе забудут. — Маркиз либ Энвас похлопал друга по плечу в приободряющем жесте. — Вот помню, когда Герцога либ Нукес призвали ко двору, абсолютно все фрейлины устроили на него охоту, и поверь, доставалось ему намного больше, чем тебе. Что они только не делали, даже в покои к нему пробирались. Мол, опозорил, дескать — жениться бы надо. Но ничего! Как только появился Барон либ Дуен, сразу же перестали докучать…