Семь отмычек Всевластия - Антон Краснов Страница 12

Раскатам его голоса позавидовала бы любая фирма, выпускающая автосигнализацию. Афанасьев понял, что развеивать архаистические религиозные воззрения старого Вотана — это все равно что убеждать Гитлера организовать фонд помощи жертвам Холокоста. Тогда он решил не вызывать гнева пришельцев и хитроумно зашел с другой стороны:

— Возможно, что вы и правы, уважаемый Один, и я бы всеми своими силами, насколько могу, поспособствовал бы тому, чтобы вам был оказан достойный прием… но все-таки позвольте спросить: каким образом вы хотели бы объявить о том, что вернулись и отныне будете править?

— Пошлю вещую птицу — ворона! — гаркнул одноглазый старик. — Пусть упредит всех, что мы вновь явились в мир!!

Эта реплика старого аса не встретила понимания даже у его соотечественников: Альдаир пожал плечами, а Эллер, заслышав очередное чудачество деда, так и вовсе покрутил пальцем у виска: дескать, заворачивай, Маруська, старикашка спятил…

«Судя по всему, они взяли не только лексикон, — отметил про себя Женя Афанасьев, — иначе откуда бы этому Эллеру знать, что этот чисто русский, по крайней мере человеческий, жест с кручением пальца у виска обозначает сдвиг по фазе?»

— А что хочешь посоветовать нам ты? — Альдаир недобро прищурился на Афанасьева. — Зрю я, ты самый мудрый из живущих в сем мире?

— Гм… самый мудрый… это, конечно, сильно сказано. Я хотел бы посоветовать вам не применять силовых методов. Ведь, насколько я понимаю, вы хотите утвердиться силой?

— А он и правда мудро говорит, — удивленно произнес Вотан. —Да… ведь так мы и мыслили. Кто ж его знает, что произошло с людьми за то время, пока я отсутствовал?

— А произошло многое, — сказал Женя. — Люди стали очень сильными. Быть может, не такими сильными, как вы, я бы даже сказал… совсем не такими, но их сила — не в мускулах.

— Вот это верно, — согласился Один. — И в мое время сила была не в мускулах. Иначе как мог бы победить я болотного волка Фенрира, взращенного в кошмарных подземельях Етунхейма? Чем же изменилась сила людей?

«Кажется, несмотря на то что мы говорим на одном и том же языке, понимания мы не найдем, — раздраженно подумал Афанасьев и покосился на уже сильно пьяного Коляна, который вынул мобильник и сделал несколько попыток попасть в кнопочки. — Не иначе как вызвонит свою бригаду в полном составе, и тогда тут такое начнется!»

— Погоди, Коля, — остановил Афанасьев, вырывая у Ковалева сотовый. Потом повернулся к Альдаиру — кажется, самому здравомыслящему из всей этой разношерстной шизофренической компании — и проговорил: — Видите эту штуку? Так вот, при помощи ее я могу сообщить о том, что вы появились, хоть на противоположную сторону планеты. Достаточно нажать несколько кнопочек. А затем…

— Затем п-при малейшей опасности сюда в-ввышлют… в-в-в… вертолеты, — перебил его Васягин, тоже, кажется, пьяный и к тому же немилосердно пялящийся на красивых дионок, — об… объявят план-перехват…лучше — шар-рахнут баллистическими ракетами, и никакие м-молоты М-мьельнир… не помогут!! Вы что, не вплели… как в-война в Ираке?..

Удивительно, откуда простой российский мент выудил информацию о молоте скандинавского бога Тора — молоте, которым его владелец имел обыкновение швыряться во всех, кто не вызывал у него симпатии! — но только нельзя сказать, что это знание пошло ему на пользу. Потому что Эллер, уже обожравшийся и теперь вяло цедящий водку прямо из горла —все с тем же видом, словно он попивает квасок или компот — услышал название боевой принадлежности своего отца.

Неизвестно, какая жидкость из числа содержащихся в организме шибанула ему в голову, но только он привстал и, выбросив вперед руку, словно распрямившуюся пружину, схватил Васягина за шкирку и легко выволок из-за стола:

— Что ты сказа-ал?

Сержант уныло болтался в могучей руке и пытался зажмуриться.

Афанасьев поспешил вмешаться:

— Он сказал, что с современными людьми этого мира, мира Земли, нужно действовать другими методами.

— Отпусти его, Эллер, он уже посинел, — брезгливо произнес Альдаир. — Это какими же… ме-то-да-ми?

— По-хорошему. Да, да, по-хорошему. И тогда они все сами поймут и захотят вам подчиняться.

— А в какого бога веришь ты, человек? — в упор спросил Альдаир.

Женя попытался иронично улыбнуться, но его губы просто-напросто разъехались в какую-то неудобоваримую резиновую гримасу, как холодец под толкушкой для картофеля.

— Я христианин, — сказал он. — Я верю в Иисуса. Не то чтобы я верю, что он смотрит на меня и искренне сопереживает, как может смотреть и сопереживать, скажем, вот он, — Афанасьев показал на съехавшего на пол Васягина, — но просто… ммм… человек так устроен, что должен верить в Бога. Это… гм… его естественная потребность.

Пример сопереживающего Васягина оказался неудачным: Альдаир посмотрел на мента откровенно брезгливо и изрек:

— Я не понимаю, как ты можешь ставить имя своего бога рядом с именем вот этого… полудохлого червя. Но мне понравились твои слова про то, что человек так устроен, что должен верить в бога. В какого же бога вы все реально верите? Только не называй мне этих… моно…теистов. Это суть имена. Лучше скажи мне: есть ли такой бог, в которого истинно верят все твои земляки? Если есть, скажи, в чем его сила и как вы его зовете?

Все это до рези в желудке напоминало осточертевшие религиозные диспуты на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков, и Женя поморщился: он вспомнил, как за ответ на примерно такой же вопрос ему еще в университете влепил «трояк» придурочный преподаватель религиоведения.

Но тут, быть может, на кону стояло нечто существенно большее, чем какая-то там оценка. Этим психически неадекватным гражданам из неведомого мира могло прийти в голову все что угодно.

А на расправу они, по всей видимости, коротки.

Но ответ Женя, кажется, знал.

— Такой бог есть, — сообщил он. — В него верят все. В том числе и в этой стране, где вы сейчас… находитесь. Да и везде. Везде его сила огромна.

— Как его имя?

Афанасьев окинул взглядом лица этих чудаковатых пришельцев, обращенные к нему — любопытствующие, настороженные, угрюмо-недоброжелательные или просто равнодушные, как у продолжавшего усердствовать на ниве чревоугодия Поджо, — и ответил коротко, как отрезал:

— Деньги.

— Кажется, я понимаю тебя, — сказал Альдаир, — деньгами у вас называют то, за что можно взять все что нужно. Так?

— Да.

— У нас на Аль Дионне, — медленно заговорила Галлена, — у нас точно так же определяется Закон. Тот, кто соблюдает его, может взять все что нужно. Значит, у них такой же бог, как и у нас.

Афанасьев, у которого эти схоластические заморочки странных гостей уже сидели в кишках и даже подбирались к другим, более основательно запрятанным внутренностям, не стал углубляться в тонкости, а просто пожал плечами: думайте, как хотите…