Планета битв - Сергей Волков Страница 12

– Если так пойдет дальше, они вместе с этим психованным немцем создадут там аналог Горной республики.

По тону одноглазого я понял, что ему это не по вкусу. А он между тем продолжал:

– Нам нужна интеграция, единство, если угодно. А Шерхель и Лапин становятся дестабилизирующим фактором, альтернативой. И если к ним присоединится домина Анна, то все, пиши пропало…

– Почему? – удивился я. – Ну, захотели люди жить по-своему. Живут же общинники на озере Скорби, живет, и процветает, между прочим, Горная республика. Будет еще одно образование – Лимес.

– Мне сейчас некогда объяснять, браток, – грустно сказал тогда Лускус. – Но ты помысли на досуге, и наверняка поймешь, что материалист и идеалист никогда не уживутся в одной лодке. В конечном итоге один утопит другого…

И вот я шагаю по Великой равнине, топчу степные травы, слышу стрекот множества насекомых, крики птиц в небе, но на душе у меня неспокойно. То, чем я в настоящее время занят, досугом ну никак не назовешь, однако именно сейчас я решил распутать клубок противоречий и загадок.

Что предложил Лускус взамен нашей ориентированной на выживание колонии за Лимесом? Да примерно то же самое, что и Сыч – нормальное государство со всеми его атрибутами, включая деньги и собственность. Фактически мы проиграли войну. Не вчистую, не разгромленными на поле боя, но проиграли. Это раз.

Государство неизбежно имеет как положительные, так и отрицательные стороны. Социальное неравенство или, говоря по-простому, власть богатых над бедными – это еще не самое страшное. Политика, интриги, коррупция, преступность… Это два.

И третье: я уверен, что и Зигфрид, и Лапин, и Акка во времена, когда мы вместе со всеми остальными колонистами боролись за жизнь после катастрофы, были счастливы. Да, черт возьми, именно счастливы! Они нашли себя, свое место в жизни, место, на котором они были востребованы и незаменимы. Да, это была колоссальная ответственность. Риск, смертельная схватка с неизвестностью, игра по чужим правилам, ставка в которой – полмиллиона жизней. Однако они не побоялись сыграть, и выиграли. Наверное, тот тип социальной и экономической организации, который был у нас до войны, едва ли можно назвать комфортным, но он идеально подходил для начального периода. Прошло время, будущее перестало быть пугающим, наступила некая стабильность, да еще и разрешилась вечная дилемма – стоит или нет ждать помощи с Земли? Пусть разрешилась она в пользу «не ждать», но ужасный конец, как известно, лучше, чем ужас без конца. И люди захотели другой жизни, не в обнимку с арбалетом, не под постоянным окриком бригадира или десятника. Людей можно понять. Точнее, я их понимаю. А вот Акка не смогла – или не захотела? Шерхель же, привыкнув к тому, что был безраздельным хозяином над всей промышленностью Лимеса, просто не пожелал стать в Фербисе вторым номером. Лапину, «беловодцу со стажем», вообще претила мысль жить в обществе, из которого он и его единомышленники пытались бежать еще на Земле, создав собственное государство, которое, наверное, можно было бы назвать архаично-анархистским. За это, собственно говоря, беловодцев и сослали на Медею. Гримаса судьбы – в конечном итоге они оказались у разбитого корыта и вынуждены были снова бежать.

Я не знаю, так ли обстоят дела на самом деле. Все вышеизложенное – лишь мои домыслы. Однако другой версии у меня нет. Надеюсь, что послезавтра мы будем на Лимесе. Самое малое через час впереди, в желтоватой дымке, должна показаться горбатая стрела путеукладчика Восточного строительно-монтажного поезда.

Надеюсь, что смогу поговорить с Шерхелем. Тогда, после подписания Большого договора, мы расстались, едва не набив друг другу физиономии.

– Твои знания и умения нужны людям! – убеждал я Зигфрида.

– Этим людям… – последовал брезгливый кивок в сторону свободников, – вполне достаточно желтомазого китайца. За его счет они набьют кошели под завязку.

– Да ты просто медноголовый болван! – вспылил я.

Немец, брызгая слюной, обозвал меня безмозглым ослом, который не видит дальше собственного носа. Я в ответ сравнил его с легендарной собакой, которая сидит на сене, сама не ест и другим не дает.

Шерхель кинулся в драку. Нас растащили стэлмены.

– Жалею, что когда-то считал тебя умным. И другом! – крикнул мне Зигфрид. Я в ответ обматерил его и ушел. Теперь мне предстояло не просто поговорить с ним, но и сделать так, чтобы Шерхель помог мне. Причем выбора у меня не было…

Одно хорошо – я уверен, что Прохор Лапин не откажет в помощи. В конце концов, если начнется эпидемия, она рано или поздно придет в каждый дом.

* * *

– Вам все понятно? – Клим смотрел на сгрудившихся вокруг него рабочих. Те, опустив головы, вздыхали, переговаривались, разводили руками. Наконец, начальник Восточного участка магистрали Ерофей Бортников ответил:

– Паровоз мы вам дадим. Сами постараемся закончить дорогу как можно скорее. Но…

– Что «но»?

– Может быть, все это… Эпидемия, «пятнуха»… Ну, преувеличено? Может, обойдется?

– Нет, Ерофей. – Клим и Цендорж двинулись вдоль путей, рабочие пошли за ними. На ходу Елисеев продолжил говорить, подтверждая свои слова резкими жестами:

– Возможно, в Горной республике люди уже умирают. Потом «пятнуха» перекинется на другие территории. Это страшнее, чем нашествие хрустальных червей. Нас спасет только вакцина. И, простите за пафос, самоотверженный труд каждого. Так что, мужики, давайте. От вас зависит, как быстро мы перебросим медикаменты на запад.

Бортников снова вздохнул, левой рукой вцепился в бороду, правой махнул машинисту, топтавшемуся у закопченного трудяги-паровоза:

– Савва, разводи пары! Доставишь с ветерком, понял?

– Угу, – заросший до самых глаз черной, в кольцах, бородищей Савва, больше похожий на главаря разбойничьей шайки, чем на меднодорожника, кивнул и полез в кабину. Через несколько секунд паровоз застонал, окутался паром и придушенно засвистел.

– С Богом! – Ерофей перекрестил Клима и Цендоржа. Поднявшись следом за машинистом наверх, они сели на отполированную скамью. Кочегар, покосившись на нежданных пассажиров, нажал босой ногой педаль и бросил в топку дробленый сланец. Щелкнули центровики. Гулко ударили шатуны, провернулись колеса, и мимо узкого окна поплыли штабеля меднодорожных плит, горы щебня, дымящая труба крана, жилые вагончики и лица рабочих. Некоторые из них подняли руки, провожая незваных гостей, оказавшихся горевестниками.

Клим, привалившись к подрагивающей переборке кабины, задремал, но и во сне его не оставляли мысли о грядущем бедствии. Горная республика… Он никогда там не был, но судя по рассказам, место это было непростое.

* * *

Из дневника Клима Елисеева:

Горная республика – удивительное место. Точнее, даже не так: Горная республика – удивительная страна. Самое необычное государство, которое я знаю. Первоначально фримены старика Мак-Дауна, покинув место катастрофы посадочного модуля эвакотранспорта «Русь», поселились в живописной долине меж отрогов Экваториального хребта, называемой сегодня Верхней. Мягкий климат, отсутствие хищников, большое количество пахотной земли, альпийские луга, горные леса – настоящая идиллия. Первые желающие потянулись к ним сразу после нашествия хрустальных червей, и до начала войны в Горную республику переселилось не менее сорока тысяч человек. Там принимают всех, кто разделяет их убеждения и готов жить по принципу: «Способности каждого – для общего блага».