За тридевять земель - Екатерина Мекачима Страница 117

– Ты пришла меня проведать? – удивилась царица, и Яра кивнула. Василиса, горько усмехнувшись, покачала головой. – Ты давно не приходила, – заметила царица, и Яра почувствовала укол совести. – Но я на тебя не в обиде, – продолжала Василиса. – У тебя теперь много забот – у тебя же теперь семья, – добавила царица с грустью.

– У тебя тоже есть семья – отец живой, хвала Сварогу, и любящий муж, – напомнила Яра Василисе, но царица вновь отрицательно покачала головой. – Не забывай о них!

Василиса потемневшим взглядом смотрела на Яру. Яре вдруг почудилось, что тёплый свет свечей, ложась на покрывало царицы и её лик, играя бликами и тенями, превратил царицу в навь с тёмными глазами. Но наваждение прошло, и Яра вновь увидела перед собой родную Василису и улыбнулась ей.

– Мне Яромир сказал, что Веслав отправляется на Запад, дабы встретиться с Морским Князем, – сказала Яра.

– Да, – кивнула Василиса. – Ты поэтому пришла? Не меня проведать, а о муже толковать? – гневно спросила царица, и Яра опешила.

– Я хотела узнать и о тебе, и о Веславе, чтобы ты отговорила его плыть на Запад. Это слишком опасно, – растерянно проговорила Яра.

– Я не буду отговаривать Веслава, – уверенно ответила Василиса. – Если царь принял решение, то оно – закон, и говорить тут не о чем. – Царица строго смотрела на удивлённую Яру. Если бы только Яра знала, как она хотела его отговорить, и если бы только знала, почему не могла этого сделать! Ведь уйти с навью Василиса могла только тогда, когда мужа не будет рядом, ибо при Веславе у неё не хватало духу. У Василисы едва хватало сил не покидать свою половину Теремного Дворца, не покидать даже ночью, ибо им с Веславом пора учиться жить по одному. Василиса жаловалась царю на нездоровье, а Веслав, погружённый в военные дела, сам того не замечая, тоже всё больше отстранялся. Василиса знала, что Веслав переживёт её уход, как нынче он переживал их разлуку под одной крышей. Царица ведала, что оттого всем станет только лучше: трон Сваргореи покинет мёртвая волхва, и люди вновь будут чтить царя. Веслав без оглядки на Василису возьмётся за военное дело, все силы отдаст войне и одержит победу даже над Кощеем. А потом Веслав возьмёт в жёны новую царицу, которая сможет продолжить Род, и в Сваргорее наступит долгожданный мир. Мир, которого она не увидит. И то будет справедливо – ибо стрела пронзила не медведя. Ибо самый дорогой человек погиб по её вине.

– Василиса? Может, всё же тебе стоит поговорить с мужем? – обеспокоенно спросила Яра, заметив, что Василиса ушла в себя. Зелёные, как море, глаза царицы покрыла мгла, что рассеялась от вопроса Яры. – Василиса? Ты слышала меня?

– Да, – кивнула Василиса и устремила печальный взор в окно. Сизый вечер шумел дождём, и Стрибог подпевал ему печальной песней. – Я слышала тебя, – ответила Василиса, не смотря на Яру. – Но я вновь повторю тебе о том, что решение царя – закон для каждого из нас. И мы все должны принять его волю.

Один из самых больших кораблей для ледового плавания Солнцеграда – коч «Ледогор» – подготовили к странствию в неспокойных осенних водах. И промозглым осенним утром, когда белокаменный Солнцеград украсил иней, а низкие тучи сонно укрывали высокую статую Громовержца, царь отбыл на «Ледогоре» на Запад.

Наместник Кудеяр, что с царицей и свитой провожал царя, тяжёлым взглядом смотрел на отплывающий корабль. Смутные и прежде незнакомые чувства наполняли душу Кудеяра. Не столько поступок, сколько мысли Веслава виделись Наместнику кощунственными – полагать, будто слуга Кощея и Полоза может быть союзником людям! Тот зверь, что был послан Кощеем и Полозом, чудовище, погубившее его семью, которую он только вновь обрёл! Кудеяр поклялся Любаве, что уничтожит Ния, что отомстит за гибель её Родины! Но Веслав… он посмел заявить о том, что Ний может быть союзником детям Сварога! После такого и сам Кудеяр задумался о том, что у Веслава не всё в порядке со здравием. Нельзя, чтобы на троне восседал безумец. Молодой царь никого не хотел слушать, чем ещё больше убеждал Кудеяра в его мыслях, а Василиса… Она с таким спокойствием приняла решение мужа, что наместник и вовсе не знал что и думать. Неужели от Освободителей и правда отвернулись Боги?

Первая неделя ряжена ^[34] пришла в Свет с холодным дождём и мокрым снегом. Небо затянули серые тучи, и по земле стелился туман – осеннее утро казалось Мирославе похожим на пелену морока, которую она порой видела во снах. Скоро наступят холода, и до Еловой будет не добраться.

Писем из родной деревни более не приходило, и Мирослава полагала, что родители смирились с её решением, а Вель, хвала Богам, забыл о ней. Может быть, Забава даже обратила внимание Веля на себя – этому Мирослава была бы рада. Правда, старец Никодим так и не отбыл в деревню и, будто чуя неладное, часто приходил навещать юную ворожею. Мирославе же казалось, что ей нельзя ждать гибели мира, которую предрекала Макошь, – надобно отправляться в Тайгу сейчас, – не зря Богиня явила видение так рано. Но Мирослава всё не могла разуметь, как покинуть Свагобор и добраться до Еловой, и часто корила себя за несмелость: где это видано, чтобы волхва, на которую обратили взоры Боги, не могла вынести их испытание достойно? Если Макошь явилась ей для того, чтобы она спасла Сваргорею, то, значит, у неё есть на это силы, а путь до Еловой укажут Боги.

И проснувшись одним ранним осенним утром, Мирослава решила собрать вещи и уйти.

Послушница встала, умылась, переоделась и помолилась Богам. Сложила в узелок пожитки, благо их было немного, и покинула келью.

Пустой деревянный коридор терема освещал холодный Небесный Огонь; Мирослава тихонько спустилась в сени: никого. Не было даже старшей наставницы, что следила за порядком в Сестринском Свагоборе. Но Мирославу это не удивило: душу умиротворяло уверенное спокойствие, и юная волхва вышла на улицу.

Сизый туман стелился по земле, укрывал деревянные терема Свагобора и скованные инеем деревья, проступавшие сквозь мглу ажурными тенями. Мир замер в звенящей тишине: даже внук Стрибога не пел свою печальную осеннюю песнь. Хрустальная тишь была созвучна безмолвию Духа Мирославы, которая так же тихо, как и туман, прошла по двору Свагобора, и её никто не заметил. Послушница неслышно зашла в трапезную и, собрав с деревянных накрытых для завтрака столов хлеб и налив в бурдюк воды, вернулась на улицу и покинула Свагобор.

Мирославу никто не видел, как не видели люди и туман, что ещё летом окутал города и сёла холодом, руша серебряную Песнь.