Клинком и сердцем. Том 1 - Ирина Успенская Страница 113

Метель, так бушевавшая с утра, наконец улеглась, в мутное окно сторожки заглянуло солнце, но мучительная тревога, изводившая Айлин с самого отъезда Аластора, не только не отступила, но и словно бы стала вдвое сильней. Втрое! Что, если Ала схватили люди канцлера? Правда, с ним Пушок… Но ведь Пушок — всего лишь собака, хоть и самая лучшая на свете, что он может против стражников? Он ведь никогда в жизни не нападал на людей! Нужно было ехать с ними!

«Чушь! — сердито возразила Айлин самой себе. — Аластор прекрасно о себе позаботится! А Пушок позаботится о нем. Лучано же оставлять совсем одного никак нельзя. Так что изволь прекратить думать глупости! Или, если никак не можешь перестать беспокоиться, займись… хоть чем-нибудь!»

Она осмотрелась, пытаясь понять, чем же можно заняться, и почти сразу вспомнила, как Фарелли беспокоился о своей лютне. Выругав себя, что не проверила драгоценный инструмент раньше, Айлин метнулась к футляру, оставленному Аластором у стены, откинула крышку и замерла от удивления — лютня была совершенно сухой, словно на нее не попало даже самой крохотной капли воды. Да и сам футляр будто и не падал в ледяной ручей… как это возможно? Впрочем… Айлин прикрыла глаза, пробежала кончиками пальцев по крышке и тихо, изумленно вздохнула. Артефактный футляр! Непромокаемый… Так вот что сберегло лютню! Дон Раэн и правда сделал Лучано драгоценный подарок, да благословит его Странник.

Но чем же ей заняться, в таком случае? Ох, да о чем тут думать? Рубашка и… прочее белье… которое Аластор надел на Лучано перед самым отъездом — последние, оставшиеся сухими и чистыми. Вот и прекрасно, стирка — лучший способ отогнать любые мысли! Лучше — только чистка котлов, это она еще по Академии может подтвердить. Так, сначала надо набрать и натопить снега!

Следующие часа два-три ей не то что думать о пустяках, вздохнуть было некогда! Хотя одежды у них троих оказалось не так уж много — три смены белья у итлийца, одна — у Аластора и две у нее самой — но Айлин впервые оценила труд прачек. Ей пришлось раз за разом набивать снегом небольшую деревянную кадушку и топить его магией. Воды почему-то получалось до обидного мало, гораздо меньше, чем было снега, а заканчивалась она мгновенно! Айлин старательно терла тонкое полотно куском душистого мыла, взятым в дорогу для личных нужд, полоскала его, потом вычерпывала грязную воду, выливала во двор и заменяла ее свежей…

Закончив стирать, Айлин представила, что профанки всю жизнь стирают вообще без магии и ужаснулась. Как у них это получается?!

А потом еще пришлось думать, как развесить постиранное белье над крохотной печью! Не иначе, как по очереди! И никакой магии для сушки, потому что остаться посреди леса с беззащитным больным на руках и потраченным на стирку резервом — полная глупость.

От влажной ткани, стоило разместить ее на предусмотрительно натянутой веревке, повалил пар, совсем как в купальне. Айлин истово понадеялась, что Лучано не станет хуже от такого влажного жара. И тут же насторожилась: во дворе оглушительно громко заскрипел снег, потом заржала лошадь… Приехал кто-то чужой или вернулся Ал?

Прошло несколько томительно долгих минут, прежде чем заскрипело уже крыльцо, открылась дверь, и Айлин с облегчением развеяла заготовленный на всякий случай щит. Первым в дверь проскользнул Пушок, отряхнулся и кинулся к ней. Уткнулся холодным носом в ладонь, завертел хвостом, выплясывая задними лапами приветственный танец. Айлин тихонько счастливо вздохнула — наконец-то они вернулись! — и почесала Пушка за ухом.

Следом, задержавшись на крыльце, вошел Аластор, взъерошенный, заснеженный и отчего-то жутко недовольный. Бросив на нее взгляд, он все же неуловимо посветлел лицом и тяжело опустил на пол большой сверток, туго увязанный то ли в шерстяной плащ, то ли в одеяло.

Отстранив Пушка, Айлин поспешно подошла к Аластору и помогла снять плащ, расправив его и повесив на колышек сохнуть. Ал, поблагодарив ее улыбкой, подошел к печке, стянул влажные перчатки для верховой езды, вытянул ладони к огню и тихонько зашипел. Пушок насторожил уши.

— Как ты съездил? — осторожно спросила Айлин, глядя на Ала, лицо которого медленно меняло выражение от боли до тихого блаженства, когда руки перестали болеть и принялись отогреваться.

Аластор снова нахмурился, тут же посмотрел виновато и пожал плечами.

— Я тебе потом расскажу, ладно? Там вот теплая одежда, кое-какая еда, еще посуды немного… Фарелли так и не очнулся?

— Нет, — вздохнула Айлин, и Ал, слегка помрачнев, кивнул.

— Холодно, — вздохнул он, помолчав. — Даже у огня холодно.

И, прежде чем Айлин успела испугаться, что и он тоже заболеет — и что тогда делать?! — тоскливо добавил:

— Сейчас бы вина согреть. Только вина я не купил. Не успел…

— Есть карвейн, — поспешно напомнила Айлин, радуясь, что дело только в этом. — Помнишь, ты растирал синьора Фарелли? Там еще осталась половина фляжки. Я ее обратно к нему в сумку положила. Не думаю, что он рассердится, если ты отопьешь немного.

— Терпеть эту дрянь не могу! — с искренним отвращением выдохнул Аластор, но кивнул и направился в дальний угол у самой лавки, куда они поставили сумки.

Айлин тем временем развернула сверток, оказавшийся, как она и думала, одеялом, и принялась осматривать покупки. Так, еще две кружки, пара деревянных мисок, толстый теплый плащ, вязаные чулки… Еду она отложила в сторону, решив разобрать ее в последнюю очередь. А вот эти шерстяные рубашки очень пригодятся именно сейчас! Нужно сказать Аластору, чтобы немедленно переоделся в сухое и теплое!