Тридцать седьмое полнолуние - Инна Живетьева Страница 110

Ник провел ладонью по теплому песку. Разгар лета, время к полудню – тени короткие.

Камуфляжная куртка лежала рядом. Ник сунул руку в карман. «ТР-26» на месте. Хотел проверить, заряжен ли, но посмотрел на безмятежную Таню и доставать пистолет не стал.

Сейчас ничего плохого случиться не могло. Ни здесь, ни там, где громыхали на стыках рельсов колеса.

Подошел Матвей, сел и тоже потрогал песок. Запястья у л-рея были забинтованы.

Обернувшись, Таня махнула рукой:

– Поплыли на тот берег?

– Неохота, – ответил Матвей.

– Лентяи, – с удовлетворением поставила диагноз Таня. Снова запрокинула лицо к солнцу.

Ник все-таки подтянул куртку поближе, еще раз проверив в кармане пистолет. Спросил:

– Почему ты не сдал меня УРКу?

– А зачем? – откликнулся Матвей. – Ну, промыли бы тебе мозги. Стал бы ты овощем. Ничего бы не понимал. И что дальше?

– Для твоей ненависти этого мало, – согласился Ник.

– Конечно. Я хотел, чтобы ты все чувствовал.

Таня собирала волосы в узел на затылке. Пушистые пряди выскальзывали, не помещались в горсти. Смотреть на нее было приятно.

– Матвей, – позвал Ник, – а ты бы хотел остаться тут? Навсегда. Только летняя сторона, и никакой зимы.

Л-рей пожал плечами.

– Какая разница? Я все равно не могу.

– Почему? Со мной – можешь.

Матвей ругнулся.

– Ну ты и… сволочь, Яров.

– Моя фамилия Гориславский, – поправил Ник. – Никита Гориславский.

– Врешь. Я же читал досье, забыл?

– Долго объяснять. Так остался бы?

Матвей потер забинтованную руку. Поморщился – то ли болело запястье, то ли сложно было ответить.

– И что бы я тут делал? Что я могу?

«А я?» – подумал Ник. Что ему делать, если всю жизнь – ту, которую помнил, – его готовили к одному: убить л-рея.

– Нет, я выбрал. Сам, – сказал Матвей. – Теперь – сам. Не Псы. Никто другой. Я сам так решил. Знаешь, какой это кайф?

– Догадываюсь, – пробормотал Ник. И как это трудно, он тоже знал.

– Ну и Юджин. Куда я старика дену? Да и вообще… Очень хочется разобраться, что за хрень творится в УРКе.

Таня шагнула с плота в воду и побрела по солнечной полосе.

– А… ты? – спросил Матвей. Вроде бы спокойно, но голос его сбился.

Солнце слепило, и Ник поставил козырьком ладонь, наблюдая за Таней. Яркий свет все равно просачивался между пальцами. Прикрыл на мгновение глаза.

…Красный сигнал семафора метался слева направо. Мелькали последние вагоны.

Ник повернулся.

Матвей поднял голову и настороженно смотрел на него. Напряглись руки, лежащие на руле. На правой бинт сполз, и виднелись темные следы от веревки.

Л-рей шевельнул губами, Ник скорее угадал, чем услышал:

– Останешься?

Там, где вечное лето. Где ничего не может случиться и не нужно бояться: лечебницы, оборотней, темноты, предательства. Где никто не будет решать за тебя, точно ты пластмассовая фишка на игровом поле. И где не нужно решать самому, мучаясь, а прав ли?

– Посмотрим, – сказал Ник. – Как-нибудь потом. Сначала разберемся.

Матвей перевел дыхание. Свободнее положил руки на руль.

– Уверен? Тебя же УРК сожрет без соли и специй, – предсказал он насмешливо. – А твой дедуля…

– Он мне не дед.

– Да? Не важно. Он все равно будет во главе очереди. С ножом и вилкой.

– Посмотрим, – повторил Ник. – Кроме Георга Леборовски есть и другие люди.

Вряд ли Алейстернов смог все сделать в одиночку.

Затихал стук колес, последний вагон утаскивало в темноту.

Ник сказал:

– Может быть, все изменить – это помочь л-рею не сдохнуть после очередного полнолуния?

– Это ты меня спрашиваешь? – удивился Матвей.

– Только валенки нужны. И тулуп. Чего смотришь? Холодно в кроссовках по сугробам.

– Ты серьезно хочешь туда еще раз?!

– Нет, конечно. Я что, дурак – такое хотеть?

Замолчал металлический стук. Красный сигнал метнулся последний раз и погас.

– Матвей, – попросил Ник, – ты только постарайся не так сильно меня ненавидеть. Ну что теперь делать, если вдвоем придется.

Л-рей хмыкнул.

– Посмотрим!

Нажал на педаль, торопясь проскочить под поднимающимся шлагбаумом.

В боковом зеркале отразились огни. Их догоняла машина.