Хельга-1 - Татьяна Бродских Страница 11

Дальше я занялась тушкой, стараясь все делать осторожно, чтобы не испортить мех. Зачем мне это было надо, не знаю, но почему-то хотелось оставить его себе. Я слабо представляла, как выделывается шкура, чтобы она была мягкой, но думаю, Лан мне подскажет.

– Хельга, а можно тебя спросить?

– Конечно, что ты хотел? – оторвала взгляд от кролика и посмотрела на оборотня.

– Понимаешь, я не все понял в вашем мире. Мы жили в парке, а туда вечерами часто приходили пары, они вели себя не так, как принято у нас. Вот мне и стало интересно.

– И как же они себя вели? – уж не на голубых ли парнишка насмотрелся, пока собакой бегал?

– Они тыкались друг в друга губами, – смутился парень.

– Целовались?

– Я не понимаю этого слова.

– Вот так? – я чмокнула парня в щеку.

– Да и нет, – покраснел Лан.

– А вы разве не целуетесь со своими парами? Как у вас это происходит? – мои вопросы вызывали у парня еще больше смущения.

– Нет, мы так не делаем, – раздался спокойный и уверенный голос Рона из-за спины. Его руки отобрали у меня нож, два взмаха и шкура отделена от тушки. – Нам важен запах, вкус, и возможность потискать желаемое. А для этого есть нос, язык и руки, губы не нужны.

– Фу, какая дикость, поцелуй объединяет в себе и запах, и вкус, и да все остальное, – сказала я, наблюдая, как он потрошит кролика. Бе, конечно, но я не из брезгливых.

– Иди, помой, – сунул он мне кровавую тушку. Помою, мне же потом это есть.

Пока я отмывала кролика и руки, рядом плескался в реке Рон. Он надел только штаны и сейчас обливался холодной водой, она стекала по его мощному торсу тонкими ручейками. Блин, чуть будущий ужин не уплыл!

* * *

Рон наблюдал за Хельгой, она с помощью Лана насаживала тушку кролика на импровизированный вертел. Этот щенок вообще весь вечер крутился рядом с его женщиной. Рона в очередной раз скрутил приступ обиды, он альфа-самец доверился Хельге, а она отвергла его, расскажи кому, засмеют. Оборотень вспомнил маленькие зубки самочки, ее горячий язычок на его шее, сладкая дрожь пробежалась по телу. Как же он хотел Хельгу в тот момент, разум затопила пелена желания, которая разбилась ледяными осколками после слов девушки. Скажи она просто гадость или посмейся над ним, Рону было бы не так тяжело, он привык слышать подобное от самок. Но слова Хельги задели за живое, потому что были правдой, как она может ему доверять, если он обманул ее? Как объяснить ей, что он поступил так ради своей стаи? Да и поймет ли Хельга, что всего две дополнительные самки, приведенные на общий отбор, могут склонить чашу весов в пользу стаи Рона. Количество самок это престиж, это новые собратья, потому что самки остаются в своей стае, а самцы без пары из других стай приходят в надежде наудачу или просто на порцию ласки. В этом году Рон приведет на отбор восемь самок, это больше, чем в остальных кланах.

Хельга сидела у костра, кролик жарился на углях, Лан же развалился рядом с девушкой, потихоньку перебираясь все ближе и ближе. Рон подобрался, если этот щенок сейчас прикоснется к девушке, он ему точно холку натреплет. Он-то на берегу еле устоял, чтобы не отправить Лана в реку, освежиться. Рон все-таки встал со своего места и пересел ближе к Хельге. Перехватил ее руки, когда она пыталась перевернуть кролика, чуть не уронив его в золу, поймал ее благодарный взгляд и ощутил какую-то странную радость, как тогда, когда Хельга ласкала взглядом его тело. Способности Рона позволяли ему всегда чувствовать направленный на него взгляд, все смотрели на вожака по-разному, только Хельга так необычно. Казалось, ее теплая ладошка скользит по его телу, перебирает волосы, ласкает. Он чувствовал, что нравится ей, так почему же она отталкивает его?

Ужин прошел весело. Хельга угостила кроликом всех, ему даже досталась первая порция, это удивило. Хотя вторая самка предлагала не давать этим «шовинистам» даже косточек. Рон не первый раз слышал это слово и стал подозревать, что это ругательство.

Потом были сказки, по запросу Лана, опять этот паршивец, Хельга рассказывала все, где встречались волки или оборотни. Некоторые вызывали недоумение, другие смех, а были и неприятные, причем Хельга убеждала их, что это сказки для детей. У Рона бы язык не повернулся назвать сказку детской, где волку вспарывают живот, набивают камнями, зашивают, а когда он просыпается и хочет напиться из колодца, то падает туда и тонет. Жуть, нет их детям, он не позволит рассказывать такие сказки. Оборотень осекся на этой мысли, убеждая самого себя, что он думал не об их с Хельгой детях, а о тех, что сейчас растут в стае. Выходило плохо, врать самому себе он еще не научился. Настроение разом испортилось, как было бы просто окажись Хельга альфой.