Замок отравителей - Серж Брюссоло Страница 11

— Довольно плохо, было темно. Мне показалось, что оно попорчено молнией… или небрежно сработано. У святого странно изуродованное лицо.

— Ничего удивительного, — выдохнула Ирана. — Не молния в него ударила… это проказа. Статуя изображает святого Иома, прокаженного… А мощи, которые таскает Дориус, — его кости.

Жеан вздрогнул, вспомнив о дурном предчувствии.

— Иом стал святым якобы из-за того, что излечился благодаря некоему чуду, — пояснила Ирана. — Он мало кому известен, потому что церковники сомневаются в его излечении. Некоторые даже утверждают, будто он заключил договор с дьяволом, чтобы избавиться от болезни. Но об этом и речи быть не может.

— А в чем же тогда дело?

— О Боже! Да пошевели же мозгами, Монпериль! Кто, по-твоему, заинтересован в реликвиях святого Иома?

Жеан колебался, потрясенный невероятностью предположения.

— Тогда… какой-нибудь прокаженный, — пролепетал он. — Прокаженный, надеющийся излечиться чудом?

— Да, — прошептала молодая женщина. — Ты все понял. Теперь рассуждай дальше, делай выводы.

— Это означало бы… — замялся Жеан. — Это означает, что барон Орнан де Ги болен?

— Да, — подтвердила Ирана. — Он заразился проказой во время Крестовых походов. Но держит все в тайне, потому что влюблен в Оду и хочет во что бы то ни стало на ней жениться.

— Но ведь это — преступление! — возмутился Жеан. — Он передаст свою болезнь бедняжке в брачную ночь!

— Риск большой, — мрачно повторила трубадурша. — Вот почему он рассчитывает вылечиться до начала церемонии.

— Вылечиться? Так быстро! Каким образом?

— Просто дотронувшись до мощей святого Иома. Дориус убедил его в этом. Монах до крайности легковерен, напичкан предрассудками, как и все его собратья. Он обманул барона, а тот и поверил. Потому-то он и приобрел под большим секретом эти чудодейственные кости. Никто не должен знать, что Орнан де Ги поражен проказой. Если же правда откроется, ему придется отказаться от всего, удалиться в лепрозорий, а его замок сожгут.

— Откуда тебе все это известно?

— Я подслушала разговор в замке. Совершенно случайно… Я сразу убежала, но Дориус заподозрил что-то. Вот почему он хочет заставить меня молчать. Здесь ужасный заговор, понятно? Орнан де Ги готов на все, лишь бы вылечиться. Он пообещал Дориусу назначить его капелланом, если произойдет чудо. А капеллан — важная шишка, не то что келарь монастыря, затерянного в глуши.

Жеан переступил с ноги на ногу.

— А если он и в самом деле излечится? — нерешительно предположил он.

— Не будь глупцом! — воскликнула молодая женщина. — Уже никто не верит в такую силу магии, исключение составляют несколько фанатиков вроде Дориуса. Кости святого Иома никого не вылечат, а бедная Ода проснется прокаженной после брачной ночи! Ни одна женщина не может быть пособницей подобного преступления.

— Ты идешь туда, чтобы ее предупредить?

— Да, по крайней мере я попробую заронить в ней недоверие. Мне нужно быть очень осторожной. Если меня обвинят в клевете, то отрежут язык. Не думай, что я храбрее других, просто не могу остаться в стороне.

Волчий вой за деревьями заставил их вздрогнуть.

— А что касается статуи у обители отшельника, — продолжила Ирана, — то если бы ты рассмотрел ее при свете, то увидел бы, что она изображает человека без носа, с изъеденным болезнью лицом, все тело его запеленуто повязками, а в руках кормушка для птиц, которая прикрывает отсутствие пальцев. По этой причине Дориус предпочел встретиться с отшельником ночью. Он не хотел возбуждать в тебе подозрения. А я знала, что вы придете, и ждала вас многие часы.

Жеан не нашел, что сказать. Трусом он не был, но упоминание о проказе повергло его в ужас. С таким бедствием власти не церемонились. Людей силой водворяли в лепрозории только за то, что на их коже обнаруживались безобидные пятна, которые считались первыми симптомами страшной болезни.

— Мне стало легче после разговора с тобой, — прошептала Ирана, пытаясь поймать руку Жеана. — Но теперь тебе, как и мне, грозит опасность. Тайна эта тяжела. Ни Дориус, ни барон не позволят нам выдать ее.

— А как ты поступишь, прибыв в замок?

— Я пою женские песни, и мне легко будет остаться наедине с Одой. Накануне брачной ночи молодые жены всегда нервничают и хотят побольше узнать о постельных играх. Я попытаюсь пробудить в девушке подозрение… Поговорить с ней я не смогу, но у меня будет возможность передать ей записку, даже без подписи. Я сильно рискую, не забудь. Орнан де Ги — могущественный сеньор. Будь осторожен в таверне, держи язык за зубами. Не вздумай болтать лишнее после третьего стакана вина.

— Я умею молчать, — заверил ее Жеан.

Они возвратились к костру. Видел ли Дориус, как они разговаривали в стороне? Несмотря на убедительные слова Ираны, Жеан не мог полностью согласиться с ней.

Укоренившаяся крестьянская привычка к предрассудкам заставляла его верить в мощи. В голову приходила мысль о заблуждении. Магия существовала лишь в изумительных бретонских легендах Круглого стола. Сегодня мир постарел и избавился от тьмы старых верований. Неужели человечеству не удастся изобрести побольше разных способов лечения и лекарств? В те времена считалось, что все уже известно, и монахи первыми провозглашали о конечности человеческих знаний. Стараться побольше понять — значит впасть в грех, поскольку врываешься в область божественного.

Жеан улегся на тонкий матрасик, набитый сухим тростником, чтобы предохранить себя от ломоты в костях, которая обычно одолевает тех, кто имеет привычку спать прямо на сырой земле.

Он был уверен, что сон к нему не придет. Ему не нравилось, что его втянули в подобные интриги. Перед глазами возникали страшные образы. Красавица Ода обнаженная возлегла на кровать барона с гниющим телом, отдалась ему, приняла в себя его заразное семя. Уснув порозовевшей и свежей, она проснется гниющей… и долго не будет знать об этом.

Можно ли позволить совершиться подобному ужасному преступлению?