Ветхая ткань бытия - Константин Бояндин Страница 11

Не вовремя, конечно. Пару раз флосс едва не лишился глаза, прежде чем монах не запомнил, что с живым грузом за спиной жестикулировать следует осторожно.

Третьего раза не получилось. Монах спохватился и остановил руку. Присмотрелся к двери — на ней красовался выгравированный силуэт. Рассмотреть его вблизи не представлялось возможным, а изучить издалека мешал толстый слой пыли.

Унэн хлопнул по двери ладонью, и пыль осыпалась серебристым каскадом им на головы. Флосс возмущённо отряхнулся.

— Теперь все знают, что мы намерены войти, — воскликнул он укоризненно. — Где твоя осторожность?

— А, — беспечно махнул рукой Унэн. — Справимся как-нибудь. Если бы ты только видел,

Шассим, где мне доводилось бывать… Словом, как говорил мой наставник, тяжело в Ученье — легко в бою.

И, молниеносно развернувшись, ударил в дверь ладонью. Та неожиданно легко подалась и бесшумно повернулась, открывая новое, куда более просторное помещение.

Огромная статуя ворона, расправившего крылья, холодно смотрела на пришельцев с дальней стороны зала. Кровавыми капельками светились в полумраке каменные глаза птичьих голов, венчавших колонны.

Ни окошка, ни ветерка. Затхлый, едва пригодный для дыхания воздух.

— Смотри, — позвал Шассим и Унэн оглянулся. На двери, как было теперь заметно, тоже был изображён ворон. В точности повторяющий огромное изваяние, частично вмурованное в стену.

— Я думаю, что… — начал было монах, но флосс перебил его, энергично махнув правым крылом в сторону статуи.

— Тихо,

— пронёсся его шёпот в разгорячённом сознании Унэна. — Прислушайся.

Теперь это слышал и монах. Чьи-то осторожные шаги. Странным было то, что они доносились откуда-то из-за статуи.

Слышимость была превосходная, и Унэн не сразу сообразил, что его псионически усиленный слух успел вернуться в норму.

* * *

Норруан ощущал себя… опьяневшим? Возможно. Ни руки, ни ноги не повиновались ему, а в голове висела блаженная, тёплая дымка. От неё всё виделось в розовом свете и всё унылое, отвратительное, надоевшее просто исчезло.

Он покачнулся, выпуская из рук верёвку, и осознал, что его чувства невероятным образом обострились. Несмотря на полумрак, всё вокруг было исполнено дивных, потрясающе ярких цветов; запах пыли и склепа тысячелетней выдержки показался ему божественным ароматом, по сравнению с которым свежий воздух Зивира был просто непригоден для дыхания.

Окружающий мир показался более настоящим, чем тот, откуда он спрыгнул. Норруан поднял голову и содрогнулся. Непроницаемый мрак сгустился в отверстии, из которого ниспадала верёвка. Он казался невероятно плотным — сдавленным настолько, что вот-вот начнёт просачиваться вниз. Владыка Моррон поспешно отошёл в сторону.

И — самое странное. Туман, скрывавший под собой воспоминания, принялся торопливо уползать. Прошлое всё ещё казалось бесформенной, ничего не означавшей грудой, но очертания его становились с каждым мигом всё чётче.

Норруан остановился и затаил дыхание, вслушиваясь в самого себя.

Из полумрака зала навстречу ему вышел человек по имени Каллиро. Высокий, чуть сутулящийся, с пепельными волосами, собранными в пучок на затылке. В руке он держал миниатюрную арфу. «Я рад, что ты снова проснулся», сказал он и эхо голоса раскатилось где-то в глубине сознания Норруана — там, где никогда не брезжил свет. Улыбнувшись, Каллиро извлёк из своей арфы мелодичный аккорд и силуэт его постепенно растаял. Норруану показалось, что огромные деревья — в сотни футов высотой — показались за спиной растворяющегося в воздухе Каллиро. «Вспомни, где мы виделись прежде», услышал он на прощание.

Шаги послышались справа от Норруана. Он молниеносно повернулся, сжимая жезл. Человек по имени Оттураэ, с тонким окровавленным клинком в перевязанной руке, выходил из крестообразного разлома в пространстве. Он также был высок и худощав; ноги плохо держали его, глаза лихорадочно блестели, но на умирающего он не был похож. «Не дай заманить себя в ловушку», посоветовал он, вытирая клинок и вкладывая его в богато украшенные ножны. «У тебя нет и не может быть союзников. Вспоминай меня почаще…» — и, кивнув, Оттураэ вновь шагнул в разлом. По ту сторону его метались багровые тени, и густой дым стелился над выжженной землёй. С отвратительным скрежетом разлом начал смыкаться.

Прежде, чем он исчез, Норруан почувствовал взгляд на затылке и стремительно развернулся. Третий человек, на голову выше самого Норруана, молча осматривал Владыку Моррон — словно прицениваясь к одежде. Имя человека немедленно выплыло из глубин памяти. Звали его Ценнонн. В руках у него ничего не было, но кисти рук окутывала красноватая дымка. Сквозь туман за спиной Ценнонна был виден странный пейзаж — мрачное здание с сотнями ярко блестящих окон на фасаде, возносящееся на десятки этажей и сумрачный, притихший лес вокруг. Ценнонн, как и Каллиро, был светловолосым и очень широкоплечим. Как он должен быть силён, подумал Норруан с уважением, глядя в своё собственное лицо — правда, лицо, изборождённое шрамами, с неприятной кривой улыбкой и безразличными глазами.

— Я вижу, ты меня вспомнил, — его голос звучал ярко и чётко. Массивная рука упала на плечо Норруану, и тому стоило немалых усилий удержаться на ногах.

Гигант захохотал.

— Вспомнил, я вижу… Но ненадолго. Ты снова забудешь, как только вернёшься туда, — он указал взглядом на провал в потолке, откуда спускалась верёвка. — Прихвати какой-нибудь сувенир, приятель. Мы с тобой нечасто видимся, и становится, прямо говоря, скучно.

И повернулся, чтобы уйти.

— Постой,

— Норруан попытался удержать его за рукав. Бесполезно. Проще было бы остановить руками снежную лавину. — Почему мы встретились?

Ценнонн пожал плечами, не сбавляя шага.

— Почему мы все на одно лицо?

Ценнонн молча удалялся в дымку.

— Почему я всех вас знаю? — крикнул Норруан, начиная злиться.

Ценнонн остановился, едва различимый сквозь туман, и оглянулся. На лице его проступило сочувствие. Он что-то сказал и помахал рукой.

Густой туман опустился сверху.

* * *

Треск и грохот!

Небольшое возвышение, высеченное из единой глыбы камня: сотни миниатюр украшают его поверхность. Звуки множества голосов и чёрная тень, охватывающая его…

Растекается разноцветными струями возвышение, перемешиваются на небе звёзды, бессильно угрожающими руками вздымаются вокруг высохшие деревья. Совсем другое место. Несколько коротких моментов длится пустота внутри и чувство самосознания — самое первое ощущение того, чей разум отделил себя от всего остального.

Но уже в пути сгусток теней — мчится он между холодно мерцающими звёздами, и Норруан (нет, подсказывает разум, это не моё имя, ещё не моё), раскрыв от ужаса глаза, бежит сквозь мёртвый лес, оставляя на жёстких шипах клочья одежды. Тщетно. Вновь опускается тень, и прошлое теряется в дымке…