Грани Нижнего мира - Олег Авраменко Страница 11

Мои фрейлины как раз и принадлежали к этому большинству. Своё пребывание во дворце они рассматривали как благоприятную возможность найти себе блестящую партию и о чём-то большем не помышляли. Только несколько девушек, в частности и Кристина, имели определённые амбиции, которые выходили за пределы этой нехитрой жизненной философии, но уже тот факт, что они предпочли придворную службу дальнейшей учёбе, свидетельствовал о нехватке у них решительности пойти наперекор устоявшимся традициям и воле своих родителей. Та же Кристина, насколько мне было известно, уже два года подряд порывалась поступить в инквизиторскую академию (собственно, по меркам Основы, это скорее была старшая школа, чем высшее учебное заведение), но оба раза отзывала своё заявление накануне экзаменов. Я ещё могла понять, что ей не по вкусу военная муштра; мне и самой не нравилась чрезмерная милитаризация инквизиторского образования. Однако девушки, в отличие от парней, имели полное право отказаться от этой части учебной программы; тогда бы, конечно, Кристине не светило получить звание кадета, зато после академии она могла спокойно продолжить учёбу в университете. Ан нет — Кристина только мечтала о самостоятельности, о собственной карьере, но ей явно недоставало силы воли и твёрдости характера для воплощения своей мечты в действительность.

Должна признать, что я никогда не любила Кристину, хотя по складу ума и взглядам на жизнь она была гораздо ближе мне, чем большинство фрейлин. На свою беду, девушка с самого начала близко сошлась с Сандрой, что сделало её в моих глазах чуть ли не предательницей, переметнувшейся в неприятельский стан. Лишь спустя некоторое время Кристина поняла, как неудачно выбрала себе подругу, но от Сандры всё же не отступилась — и это ещё пуще разозлило меня. Я, конечно, понимала всю несправедливость своего отношения к ней, но ничего поделать с собой не могла. И даже через четыре месяца после исчезновения Сандры нисколько не подобрела. Вот такая я злюка.

Теперь, надеюсь, вы понимаете, что Кристина была последней из фрейлин, кого я хотела бы видеть у себя в спальне после одиннадцати часов. Я собиралась в резкой форме высказать ей своё неудовольствие по поводу этого вторжения, а затем, не выслушивая никаких объяснений, выставить её за дверь, однако в последний момент сдержалась — крайне взволнованный вид Кристины свидетельствовал о том, что причины её позднего визита вполне могут быть уважительными.

Девушка рассыпалась было в извинениях, но я сразу перебила её:

— Покороче, Кристина. Что-то случилось?

— Да, госпожа. Мне нужно съездить домой, а без вашего разрешения Анна не соглашается отпустить меня со службы.

Анна была моей старшей фрейлиной, в чьём подчинении находились остальные девушки.

— Ты вполне могла подождать до утра, — ради проформы заметила я.

— Я хотела бы поехать немедленно, — объяснила Кристина. — Это очень срочно.

— Какие-то неприятности в семье?

— Да, — коротко ответила девушка.

Было видно, что она не хочет делиться со мной своими проблемами. А у меня, собственно говоря, не было особой охоты их выслушивать. Так что я не стала принуждать её к объяснениям, а спросила лишь:

— И надолго ты уезжаешь?

— Не знаю, госпожа. Всё зависит от обстоятельств. Но на одну только дорогу туда и обратно мне понадобится больше месяца. Именно поэтому Анна не решилась отпустить меня без вашего согласия.

Вспомнив, что отец Кристины служит в одном из провинциальных командорств за пределами Золотого Круга Империи, я понимающе кивнула. Путь ей действительно предстоял неблизкий. И, если начистоту, мне это было на руку. Через полмесяца должна была начаться наша с Владиславом большая поездка по Граням, и я уже подумывала о том, чтобы под каким-то благовидным предлогом не взять с собой Кристину, открыто не демонстрируя своей немилости к ней — я не могла позволить себе так унизить девушку, которая, в сущности, не сделала мне ничего плохого. Ну, а её отъезд к родным решает все проблемы: в любом случае, она просто физически не успеет вернуться к началу нашего вояжа. Быть может, за время её длительного отсутствия я основательно позабуду о ней, а потом, когда она вернётся на службу, уже перестану воспринимать её как подругу Сандры. Хотя вряд ли — но попробовать стоит…

— Ну что ж, — сказала я. — С моей стороны было бы бессердечно задерживать тебя. Семья — это святое. Анна пришла с тобой?

— Нет, госпожа. Она сказала, что это подождёт до утра, и легла спать.

Я закусила губу. Вызывать к себе Анну мне не хотелось: пока она встанет и оденется, пока придёт, пока мы переговорим — всё это займёт ещё минут пятнадцать. А связываться с ней мысленно не хотела тем более. Телепатия вообще-то неприятная штука; до поры до времени мы с мужем этого не знали, так как общались только друг с другом, а затем с Сандрой, общение с которой доставляло нам обоим удовольствие (Сиддх разговаривал с нами исключительно вслух). Но позже мы убедились, что удовольствие от обмена мыслями — явление крайне редкое; мысленный разговор с подавляющим большинством людей оставлял на душе неприятный осадок, поэтому неудивительно, что все колдуны, даже самые опытные, при любой возможности предпочитают пользоваться обычной речью, делая исключение лишь для узкого круга людей, общение с которыми не вызывает у них негативных эмоций. Анна же не принадлежала к числу тех, чьи мысли мне приятно слушать.

Я собиралась набросать для Анны короткую записку, но потом рассудила, что она и без этого обойдётся.

— Ладно, — сказала я Кристине. — Ступай к ней и скажи, что я отпускаю тебя прямо сейчас. Если не поверит, пусть придёт ко мне и проверит… Но я бы не советовала.

Кристина поблагодарила меня, вежливо выслушала мои пожелания счастливого пути (высказанные, кстати, от всей души) и быстренько откланялась, не желая и дальше испытывать моё терпение. Как только дверь за ней затворилась, из ванной вышел Владислав.

— Держу пари, — с улыбкой произнёс он, — что Анна поверит ей на слово и проверять не осмелится. Ты здорово выдрессировала своих фрейлин.

— А иначе с ними нельзя, — пожала я плечами. — Если буду либеральничать, они тебе на голову сядут. Вот ты со своими придворными разобрался по-другому — просто оставил их без работы. А мне своих девчонок приходится держать в ежовых рукавицах.

— По правде говоря, — заметил Владислав, снимая с меня халат, — я ожидал, что ты отругаешь Кристину и прогонишь её в шею.

Я даже немного обиделась.

— Ну, не считай меня такой уж стервой. У девочки, наверное, серьёзные проблемы, а я и так была с ней несправедлива. А всё потому, что она оказалась верной подругой, не захотела в угоду мне отступиться от Сандры…

Как всегда, при упоминании о Сандре, я помрачнела. Владислав бросил мой халат на спинку кресла и нежно обнял меня.

— Ах, Инна! — прошептал он. — Прошлое всегда будет стоять между нами, и мы должны научиться с ним жить. Его нельзя вычеркнуть из памяти, потому что оно воплотилось в настоящем. Где-то на свете есть мой сын, ему уже месяц от роду, и я не могу не думать о нём. Я не могу не думать о Сандре, потому что она мать моего ребёнка, потому что сейчас она с ним. Я не могу не хотеть их возвращения, не могу не мечтать о том дне, когда они вернутся — и Сандра, и малыш, оба… Пойми меня правильно, дорогая.