Говорящий с ветром - Урсула Цейч Страница 11

«Ничего не кажется. Я тебе помогу, сам увидишь. Ты меня услышишь, когда я тебе понадоблюсь».

«Э!» — мысленно крикнул Горен, но ответом ему было молчание. Он смущенно и несколько испуганно сморщил лоб. Теперь он еще и голоса слышит! Наверное, слишком часто бывает один, потому и начал разговаривать сам с собой. Как ненормальные старики, которых он видел на улице. Он посчитал их сумасшедшими, но теперь понял: они общаются сами с собой, так как других собеседников у них нет.

Он снова выиграл скачки. Но за это его никто не похвалил. Похоже, остались одни завистники. Всем хотелось получить золото, и все мрачно смотрели в сторону, как только появлялся Горен.

Он снова был одинок.

— Вот так, мама. Я все-таки проиграл, — со злостью пробурчал он себе под нос, обтирая Златострелого.

«Ты получишь в десять раз больше», — прошептал тот же голос, вернувшийся неожиданно и без приглашения. Хотя это мог быть просто его собственный ответ, ведь ему так хотелось, чтобы однажды все изменилось к лучшему.

Златострелый без всяких церемоний заставил его вернуться в реальность, дав ему тем самым понять, что требует внимания. Горен вздохнул и сосредоточился на жеребце.

У Горена почти не было времени чувствовать себя одиноким. Он то работал, то занимался с матерью. Сейчас он изучал оружие. Сначала, естественно, только деревянное, потому что главным в данный момент было научить мальчика правильно использовать собственное тело. Он должен был стать быстрым и юрким, зазубрить последовательность шагов и привыкнуть таскать тяжести. В один жаркий летний день Дерата потребовала, чтобы Горен отнес два полных ведра воды от колодца к поилке на первых фалангах пальцев. Не разрешалось ни опустить груз на землю, ни пролить ни капли, в противном случае полагалось повернуть и начать все сначала.

Это задание довело Горена до предела страданий. Чем медленнее он двигался, тем больше воды проливал, приходилось поворачивать и набирать снова. Указание Дераты было однозначным: упражнение может считаться законченным, если будет осуществлено безупречно, тогда он сможет поесть и, главное, поспать.

Сначала Горен считал, что это очень легко и он справится с первого раза. Но пальцы у него были еще детские, жилы, несмотря на постоянное лазанье по стенам, недостаточно крепкие. Попытка перемещать груз с пальца на палец ни к чему не привела, это оказалось его первым уроком. Устав, он попытался ухватить ручку другими пальцами, но ведро при этом закачалось и пролились первые капли.

— Плавность, — предупредила его Дерата, стоявшая рядом, скрестив руки. — В данном случае это главное. Каждый палец должен уметь ровно столько, сколько и все остальные. Если ты начнешь раскачиваться и сосредоточишься на распределении веса, вода тут же придет в движение. Любая попытка ее выровнять только ухудшит ситуацию. Так что следи за тем, чтобы движения оставались плавными и равномерными: набери воду, согни пальцы, возьми ручки, подними ведра и иди быстрым, но четким шагом. Тогда моментально доберешься до поилки, выльешь воду и освободишься на весь день.

Шагов было двадцать пять. Горен сосчитал их заранее. Смешное расстояние, так ему казалось вначале.

Теперь поилка отодвинулась на непреодолимое расстояние. Сделать больше двенадцати шагов никак не получалось. С каждым разом дистанция и отчаяние росли.

Когда в полдень мать вернулась после обычного объезда (он только что пролил полведра), он посмотрел на нее с мольбой.

— Я еще маленький и слабый, — вырвалось у него. — Я пытался, пытался не меньше ста раз, мама, у меня просто не получается!

— Тогда стань взрослым, — спокойно ответила она. — И сделай еще девятьсот попыток. Пытайся, пока не получится.

— Но с каждым разом становится все труднее.

— Значит, кое-чему ты уже научился. Продолжай.

В эту минуту Горен ненавидел мать. Сильно ненавидел. Он дотащился до колодца, набрал ведро воды и вылил на себя. А потом стал жадно пить. Хорошо хоть воды было достаточно, пустой желудок давно жалобно урчал. Мама отправилась обедать к правителю. Обычно Горен ел в конюшне то, что она приносила ему с собой. Но сегодня, видимо, придется обойтись без еды. Ему нужно справиться с заданием.

Но задание было сложным. Невыполнимым.

«Но ведь половину пути ты можешь нести ведра всей рукой», — прошептал внутри Горена тот самый, теперь уже хорошо знакомый голос. Он приходил и уходил когда хотел, повлиять на него не было никакой возможности. Чаще всего мальчик не вслушивался в его болтовню, потому что не желал быть похожим на странного старика.

Но сказанное сегодня было столь издевательски-привлекательным, что он весь превратился во внимание.

«Ведь часть пути ты уже и так прошел, следовательно, никакое это не жульничество. К тому же все равно никто не видит. А потом ты по всем правилам пройдешь оставшуюся часть пути, так что все по-честному!»

Горен был готов согласиться. Наверняка никто не заметит, к тому же все равно это просто урок. В следующий раз он наберется сил и все сделает лучше.

А потом он представил себе направленные на него глаза матери и тяжело вздохнул.

— Нет, — тихо сказал он самому себе. — Она сразу заметит. От нее ничего никогда не скроешь. Она самая хорошая, не хочу, чтобы она расстроилась.

«Дурак», — засмеялся внутренний голос.

«Отстань, — подумал Горен. — Я смогу. Я тебе докажу. Или себе, если я все-таки говорю сам с собой. Я докажу кому бы то ни было».

Был уже вечер. Солнце направилось спать к себе за горизонт, далеко за лес и Зибенбург, к побережью континента, туда, где начиналось море Безвременья, чтобы, в конце концов, нырнуть в туман и за кроваво-красными полосами спрятать границу между водой и небом. А потом ночь укроет Фиару черным покрывалом.

Так долго возиться Горен не хотел. Он дошел до предела своих сил, лицо его было измазано пылью и слезами. Он все чаще спотыкался, икроножные мышцы дрожали, пальцы побелели, внутренняя их сторона потрескалась и кровоточила. Но у него и в мыслях не было сдаваться. Лучше уж умереть.

Мать подошла еще раз, изучила следы в пыли. И ушла, не сказав ни слова. На ее лице ничего не отразилось. Наверное, сын ее разочаровал, ведь ему уже девять лет, на два года больше, чем было ей, когда она сдавала экзамен.

«Скоро ты сломаешься», — ликовал внутренний голос.

Мальчик заскрипел зубами. «Ни за что». Он снова набрал воды и отправился в путь.

Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать. Четырнадцать.

И тут вдруг он буквально впал в транс, ему казалось, что он как птица парит в воздухе. Он больше не чувствовал ни рук, ни ног. Спускающийся с неба гигантский огненный шар накрыл его своим пылающим нимбом, легкий вечерний ветерок обдавал холодным воздухом, кажется, даже слегка подталкивал его вперед.